Золотые волки - Рошани Чокши

Внезапно его рабочий стол залил яркий красный свет, заставляя их оторваться друг от друга.

Лайла вздрогнула от неожиданности. Ее рука прочно прилипла к краю стола.

– Я случайно до него дотронулась.

Рабочий стол Северина был сотворен так, чтобы отвечать только на его отпечатки. Если кто-то другой прикасался к нему, он немедленно прилипал к поверхности. Северин опустил руки на стол, красный свет померк, и Лайла смогла оторвать руку от поверхности. Северин молчал, не зная, что ей сказать.

– Слово, которое ты ищешь, Majnun, это «спасибо», – сказала Лайла, поднимаясь с кресла.

Она направилась к выходу. Перед тем как прикоснуться к дверной ручке, она потрогала свой чокер. Ее сотворенный головной убор раскрылся во всей своей красе, и маска скрыла выражение лица. Северин снова уселся за свой рабочий стол.

Слово, которое ты ищешь, Majnun, это «спасибо».

Лайла была права почти всегда – в этом он не признался бы ей даже на смертном одре.

Но сегодня она все-таки была не права.

Лайла начинала паниковать.

Во-первых, до ее выступления во Дворце Сновидений оставался всего час. Во-вторых, она не забрала в ателье свой новый наряд. В-третьих, она не могла найти свой сотворенный чокер: павлиний головной убор скрывал ее лицо, и без него ее могли узнать.

Лайла отбросила одну из множества подушек, лежавших на ее кровати, и встряхнула прозрачную ткань балдахина.

– Где же он? – сказала она вслух. – Ты его взял?

– Почему я вечно во всем виноват? – возмутился Тристан.

Он лежал на животе, на полу ее спальни, положив подбородок на одну из ее подушек. Тристан был занят тем, что очень кропотливо выставлял всю коллекцию духов Лайлы в ряд перед собой. Все бутылочки были прекрасно знакомы хозяйке комнаты, кроме одной: стеклянной сферы с черными камешками внутри.

– Мог бы и помочь, – проворчала она. – Что ты вообще здесь забыл? У тебя есть своя комната.

– Я исследую, – ответил он.

– Можешь исследовать где-нибудь в другом месте?

– Если я пойду в лабораторию к Зофье, она попытается дать мне урок по математике. Если отправлюсь в кабинет Энрике – получу лекцию по истории.

– А что насчет Северина?

Тристан скорчил рожицу. Лайла знала, что это означает: они поссорились. Как обычно.

– Ты же знаешь, что он о тебе заботится, – сказала Лайла.

Тристан проигнорировал ее слова. Он потянулся за одной из бутылочек, вынул затычку и, принюхавшись, сморщил нос.

– Пахнет, как умирающий кит.

Лайла выхватила духи у него из рук.

– Мне нравится этот запах, – раздраженно сказала она.

Лайла осмотрела свою комнату. Здесь были шелка, оставшиеся от ее старых костюмов, которые она планировала пустить на занавески; корзинки, полные незаконченных ожерелий; несколько рядов обуви и несколько набросков от художников из кабаре, запечатлевших моменты ее выступления на сцене.

Лайла взволнованно накручивала на палец прядь своих волос.

– Я не могу уйти без своего чокера. Я думала, он где-то здесь…

Вдруг ее внимание привлек небольшой кусок ленты, лежавший позади Тристана. Лайла подняла чокер с пола и потрясла им у носа юноши.

– Тристан! Он был прямо рядом с тобой! Ты что, не видел?

Он моргнул и посмотрел на нее своими большими глазами.

– Прости?

– Я же знаю, ты вовсе не чувствуешь себя виноватым, – выдохнула она.

Лайла развернулась на каблуках, но поскользнулась и упала на спину. Тристан попытался ее поймать, но не успел, и она больно ударилась затылком об пол. Тристан подложил ей под голову подушку.

– Лайла! Ты в порядке?

Она попыталась сесть и случайно задела рукой стеклянную сферу с черными камешками.

– Мой эксперимент! – закричал Тристан.

Стеклянная сфера разбилась, но вместо того, чтобы рассыпаться по полу, черные камешки поднялись в воздух. Лайла подняла голову и уставилась на них, раскрыв рот от удивления. Не прошло и секунды, как они полетели вниз. Лайла попыталась прикрыть лицо руками, но один из камней все-таки попал ей в рот. Она тут же выплюнула его, и все вокруг потемнело от чернильного взрыва.

– Тристан! – закричала она.

Она услышала шаркающий звук прямо перед собой, но не могла с уверенностью сказать, что было его источником: в комнате было невозможно хоть что-то разглядеть. Следом раздался голос Тристана:

– Ой-ей.

Через час Лайла уже сидела в своей карете и пыталась оттереть пальцы от чернильных пятен.

Черные камешки оказались последним изобретением Тристана: в нем сочетались чернила каракатицы и целлюлоза из клеточных стенок растений. Если положить один из них в рот, а затем выплюнуть, создавался эффект непроглядной ночи, поэтому Тристан назвал их «Ночными Кусаками». Камешки накрывали жертву чернильной вуалью и лишали ее зрения примерно на двадцать минут. Слава богу, Зофья приготовила специальный химический раствор, способный отмыть чернильные следы. Энрике тоже очень «помог»: в основном он громко хохотал, пока Тристан носился кругами, выкрикивая извинения.

Ее карета мчалась по мостовой, и Лайла высунулась из окна. В своем головном уборе и маске она была легко узнаваема для любого прохожего. Даже ее повозка, за которой тащился железный прицеп в виде павлиньих перьев, оповещала всех о ее появлении. Лайла давно поняла: если она хочет сохранить в тайне свою обычную жизнь, в образе Энигмы ей придется быть как можно более заметной.

Париж ожидал от Энигмы драмы. Энигма сжигала подаренные бывшими любовниками украшения (которые на самом деле были искусными подделками Зофьи). У Энигмы были враги (все из них на поверку оказывались друзьями, согласившимися устроить несколько публичных ссор). Энигма была принцессой, изгнанной из своего королевства за роман с английским аристократом, и демонессой, разгулявшейся на улицах Парижа. Она была бессердечной соблазнительницей, которая танцевала лишь потому, что звук разбивающегося сердца очередного бедолаги был для нее милее звона монет.

Энигма была Лайлой, но Лайла не была Энигмой.

Карета остановилась на rue de la Paix – улице Мира, около известного парижского ателье. Здесь останавливались и другие кареты, из которых выходили женщины в разнообразных костюмах, с перьями на шляпках и сумочками, украшенными драгоценными камнями. Они задерживались на улице на пару секунд, позволяя толпе зевак увидеть, куда именно они направляются.

На улице было непривычно холодно для весны, но Лайла все равно устроила небольшое шоу, приспустив свою черную норковую накидку. Мех сполз по ее плечам, открывая кусочек переливающегося драгоценностями костюма под названием «La Nuit et Les Étoiles» – Ночь и Звезды.