Подвенечное платье - Наталья Кашина

Стоя сейчас у могилы Еремеевой, Анфиса с каждой минутой все отчетливее и отчетливее понимала, как незначительны ее собственные горести из-за проишедшего между ней и Александром по сравнению с отчаянием Марии Васильевны, осознававшей, что она уже никак не сможет помочь дочери и не спасет ее от кровосмесительного брака. Будь на месте матери Татьяны Анфиса, она бы сделала все, абсюлютно все, чтобы уберечь своего ребенка от роковой ошибки.

– Любезный, а скажи мне, пожалуйста, видел ли ты, как проходили похороны этой женщины пять лет назад?

– Как же не видеть? Видел. Я тогда еще поздоровее да покрепче был, даже могилу рыть помогал…

– А покойную в открытом гробу хоронили?

– А то! Я еще подумал, какую красоту в землю закапываем. Ей на вид и тридцати годков было не дать, молодая да красивая. Прямо как дочка ейная, та, что с Александром Ивановичем сюда приходит… прямо одно лицо!

Между аккуратными, изящно изогнутыми бровями Анфисы залегла морщинка. Почему-то смерть Марии Васильевны все еще казалась ей подозрительной, интуиция буквально кричала, что здесь что-то не так.

– И что, ничего странного на похоронах не было?

Пожилой мужчина задумался и начал медленно почесывать отстатки волос на макушке.

– Да вроде ничего… хотя, помню меня удивило, что на кладбище попа звать не стали. Даже помню, спросил у вдовца, почему батюшки нет. А он сказал, что покойная в церковь ходить не любила. Я тогда еще грешным делом подумал, может, она староверка или того хуже, католичка какая-нибудь. А в остальном, все честь по чести было, как положено. Народу человек сорок, оно и понятно, жена такого человека…

– И что же, вдовец на могилу не приходил ни разу?

– Нет, не приходил. Хотя на похоронах на нем лица от горя не было… Но я вам на это так скажу: душа человека – потемки. Иной на могилу каждый день таскается, хотя при жизни усопшему слова доброго не сказал, а другие могут боль в себе носить, никому не показывать и на кладбище не появляться. Так что не спешите думать о людях плохо.

Анфиса одобрительно кивнула. Она хорошо запомнила урок Александра и не спешила делать какие-либо выводы из поведения людей, мотивов которых она не понимала. Поблагодарив смотрителя за разговор, она вежливо попрощалась и поехала домой. Час был уже очень поздний.

***

К огромному сожалению, Анфиса опоздала. Дверь дома Еремеевых была уже заперта. Видимо, экономка не стала проверять, вернулась ли Анфиса домой или нет, и решив, что девушка, не имевшая ранее привычки отлучаться по ночам, как обычно мирно читает в своей комнате, поэтому спокойно закрыла дверь перед тем, как отправиться ко сну.

Анфиса закусила губу от обиды. Как попасть в дом она совершенно не представляла. Пройдя под окнами взад-вперед, она подняла голову, быть может, в детской еще горит свет? Окна хозяйских комнат выходили на хорошо освещенную Малую Садовую улицу, где было достаточно как уличных фонарей, так и полуночных прохожих. Анфиса в очередной раз задумалась, каким же все-таки образом Татьяна выбралась из своей комнаты? Окна на первом этаже не открывались, Анфиса это знала совершенно точно. И даже если представить, что старшая дочь Еремеева обладала достаточной ловкостью и храбростью для того, чтобы выбраться через окно своей спальни на втором этаже, то вид лезущей из окна барышни неизбежно бы привлек внимание людей на улице. Комнаты второго этажа, окна которых выходили во двор, все до одной должны были быть заняты, ведь в них проживали няня, гувернантка и экономка Глафира Матвеевна, поэтому воспользоваться ими Таня не имела ни малейшей возможности. Не успела Анфиса как следует обдумать эту свою мысль, как входная дверь дома Еремеева отворилась, и на пороге появился Александр.

От одного только вида управляющего сердце девушки болезненно защемило. Спокойствие, с таким трудом обретенное на кладбище, улетучилось. Анфиса потупила глаза, хотя тут же начала мысленно ругать себя за это.

– Анфиса Алексеевна, что же вы застыли? Проходите. Только очень вас прошу, скажите завтра Глафире Матвеевне, что дверь я был вынужден открыть ради вас. Она и так уже черт знает что обо мне думает…

Анфиса тут же вспомнила историю с нарочным, которую Александр выдумал для экономки. То ли воспоминания о загадочной даме, приходившей к управляющему в тот вечер, то ли нервы, порядком расшатанные после досадного происшествия перед окнами магического салона де Ла Фрер, заставили Анфису повести себя совершенно не свойственным для нее образом. Вместо того, чтобы спокойно проскользнуть мимо управляющего внутрь дома и, пожелав спокойной ночи, подняться к себе в комнату, Анфиса мгновенно вышла из себя и набросилась на Александра с обвинениями:

– Если вам хочется считать меня недалекой лишь потому, что я усмотрела в вашем поведении нечто большее, чем вы имели намерение мне продемонстрировать – ваше право. Но я решительно отказываюсь впредь покрывать вас и делать вид, будто бы мне ничего о вас неизвестно!

Александр вышел из дома, прикрыв за собой дверь, чтобы голос Анфисы не потревожил кого-либо из находящихся в доме. Лицо его в свете уличного фонаря приобрело черты, свидетельствующие о чрезвычайном удивлении и быстро пришедшем ему на смену раздражении. Анфиса понимала, что устраивает отвратительную сцену, но единственное, на что хватило остатка ее самообладания, было немного понизить голос, чтобы не привлекать внимание случайных прохожих. Девушка была измучена вопросами, терзавшими ее с каждым днем все сильнее и сильнее, и чувствовала острую необходимость получить хоть какие-то ответы. Щеки ее налились румянцем, а глаза метали молнии.

– Кто была та женщина, приходившая к вам на следующую ночь после исчезновения Татьяны? Мария Васильевна? Она жива? А может, сама Таня? Вы явно старались скрыть ее визит. Более того, не шибко-то вы переживаете из-за исчезновения вашей невесты. А может все же не невесты, а сестры?

Лицо Александра побелело от гнева, но Анфиса уже не могла остановиться:

– Удивлены? Чем же? Мне кажется, что вам давно известно, кто именно является вашим отцом. А знает ли Петр Иванович о том, что вам все известно? Ну зачем, скажите на милость, зачем вам все эти секреты? Разве вы не видите, что из-за них всем вокруг становится только хуже? Почему вы не заявите о себе? Почему не попросите его признать вас публично?

Анфиса увидела, как Александр с силой сжал зубы, отчего желваки на его скулах ритмично задвигались. На мгновение девушке стало не по себе. Она уже ругала себя за эту вспышку, но понимала, что произнесенных слов назад не вернуть.

– Вы, Анфиса Алексеевна, суете свой нос в дела, не имеющие к вам ни малейшего