Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » На мохнатой спине - Вячеслав Рыбаков

На мохнатой спине - Вячеслав Рыбаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 74
Перейти на страницу:

7-е.

В получившей широкую автономию Словакии (даже прежнее название «Чехословакия» было заменено новым «Чехо-Словакия») сформировано национальное правительство. Во главе в качестве премьера утверждён лидер Словацкой Народной партии Тисо, выступавший за максимально возможную независимость Словакии в рамках Чехословацкого государства.

17-е.

Польский посол в Берлине Липский в беседе с Риббентропом дал понять, что Польшу не может удовлетворить отдалённая перспектива получения советского Причерноморья в обмен на передачу Германии польского балтийского побережья уже теперь.

24-е.

В Париже состоялись консультации английского премьера Чемберлена и министра иностранных дел Галифакса с их французскими коллегами Даладье и Боннэ. На них констатировалось «очевидное намерение немцев нападением на Украину начать расчленение России».

30-е.

Советник Чемберлена Вильсон в беседе с советским послом в Великобритании Майским обмолвился: «Следующий большой удар Гитлера будет против Украины. Техника будет примерно та же, что в случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, восстание украинского населения, а затем освобождение Украины Гитлером под флагом самоопределения».

Дружище

Хлёсткий порывистый ветер волнами гнал снежную пыль. Струи позёмки, ядовито шурша, безголовыми змеями вились по брусчатке. Ритмично хлопали полы шинели замершего подбородком вперёд, с уставленной в небо винтовкой ближнего караульного красноармейца, неподвижного, точно шахматная пешка или стойкий оловянный солдатик. Царь-пушку и горку ядер к ней окатывало белёсым дымом то слева, то справа; в щелях между ядрами и в зубастой пасти свирепого монстра, ощерившегося из лафета, уже набухли снежные опухоли.

От мороза и ветра у Кобы слезились глаза, и на кончике носа то и дело проступала капля. Он машинально смахивал её, но через несколько минут она набегала снова.

Вечерело. Белый бегущий снег становился серым, а низкое серое небо – сизым.

Коба положил руку на холодное колесо. На чёрном массивном чугунном его маленькая светлая ладонь выглядела особенно беззащитной; казалась, вот-вот примёрзнет.

– Как думаешь, – спросил он, – она правда никогда не стреляла?

Я ещё раз посмотрел на бесчисленные сложные рельефы, превращавшие убийственную махину в произведение искусства, и ответил:

– Есть такое мнение.

– Но в принципе могла она стрелять или нет?

– Из такой красоты стрелять – это кем же надо быть, Коба?

Он помолчал и уронил:

– Красота – это для мирных и сытых.

– Да перестань. Как раз на краю всё начинаешь видеть и чувствовать особенно остро. И в первую очередь – красоту.

Он отнял ладонь от ледяного чугуна и пренебрежительно отмахнулся.

– Ещё скажи, что красота спасёт мир.

– А что?

– Не что, а кто. Мы. Большевики.

Что тут ответишь? Ни возразить нельзя, ни согласиться. Даже если кого-то мы и впрямь спасём, то кто спасёт нас? Но лучше не задаваться такими вопросами; цепочка может оказаться длиннее, чем мы думаем, и, выбирая её звёнышко за звёнышком, не ровён час, в поповские выдумки упрёшься. Я выждал мгновение и вернул разговор назад.

– А почему ты спрашиваешь?

Он опять помолчал. Смахнул каплю. Бедный парень с винторезом, подумал я. Ему и пошевелиться-то нельзя, если вдруг сопля набежит. Особенно когда такие люди рядом. Небось стоит и в душе клянёт нас на чём свет стоит. Уйдём – просморкается…

А мы, как на грех, стоим да стоим.

– Ко мне тут с проектом нового ледокола приходили, – нехотя сказал Коба. – Ты же знаешь, как Севморпуть нуждается в ледоколах. И вот сочинили этакую громадину… Чуть не с километр длиной. И название у них уже готово: «Иосиф Сталин».

– Кто бы сомневался, – сказал я.

Он фыркнул в обледеневшие усы.

– Я сразу представил, как будет выглядеть, скажем, заголовок передовицы в «Известиях»: «Иосиф Сталин затёрт льдами».

– А сколько сразу народу сажать придётся, – подхватил я. – Почитай, всю редакцию.

– Юмор у тебя… – Он покачал головой. – В общем, мне эта идея сразу показалась пустышкой. А для очистки совести я проект Крылову послал.

– Великий корабел, – согласился я.

– Потом принял его, всё чин чинарём… И он разом эти бумаги, чертежи, расчёты, обоснования, всю эту кипу несчастную двумя руками кидает мне на стол и ядовито говорит: вот, дескать, был у нас Царь-колокол, который никогда не звонил, Царь-пушка, которая никогда не стреляла, а будет ещё Царь-ледокол, который никогда не поплывёт.

– Сильно, – сказал я, живо представив эту сцену. – Могучий старик.

– Старик-то могучий, я и сам знаю, но вот о чём думали проектировщики? Ты у нас психолог, скажи. На что они рассчитывали?

– На конфетку.

– Конфетку все хотят. Но надо же мозги включать иногда. Слушай, неужели меня так низко ценят? Неужели думают, что, если старому Кобе грубо и бессмысленно польстить, он сразу Сталинские премии метать начнёт?

– Проделана большая работа… – сказал я.

Он не принял шутки. Сокрушённо проговорил:

– Как этим людям доверять после такого?

– Не драматизируй. Коллектив хотел сделать тебе приятно.

– Мне не надо приятно! – вдруг рявкнул он. – Меня от такого приятно тошнит! Они что, хотят меня сделать дураком, который согнутую спину ценит больше дела? Мне надо, чтобы работало! Чтобы всё работало! Кто честно работает, у того ни один волос с головы не упадёт. А кто честно и хорошо работает, тот уж без конфетки не останется.

Я только покосился на него, но смолчал.

Иногда у меня едва с языка не срывалось: «Тебе не совестно?»

Глупее подобных вопросов ничего нельзя придумать. Это вроде как женщины спрашивают: «Ты меня ещё любишь?»

Если у человека есть совесть, ему всегда за что-то совестно. Не совестно только тем, у кого совести нет. Любой прохожий и меня мог бы так же спросить, и я, если бы захотел ответить искренне, сказал бы: «Ещё как».

Ну и что дальше?

Вот я спрошу его, и он, представим на минутку, ответит: «Совестно».

Может, миллионы убитых с четырнадцатого по двадцать первый сразу восстанут из могил, бодро отряхнутся и побегут к станкам, возьмутся за плуги и сеялки? Поведут брачные хороводы, рожать начнут? Или, может, те, кто выжил, но, начав привыкать к рекам крови ещё в бессмысленной империалистической бойне, привык к ним так, что иного спора, кроме перестрелки, и вообразить не может, сразу сделаются трепетными человеколюбцами? Может, в Заполярье зацветут олеандры и народ сам собой потянется к Таймыру, в Коми, на Ямал и Колыму, чтобы зашибить большую деньгу и, радикально решая пресловутый квартирный вопрос, прямо по месту работы выстроить просторные семейные коттеджи у тёплых вод лазурного Ледовитого океана, заодно давая стране позарез ей нужные никель, медь, хром, золото, лес? Может, вдруг сделаются неколебимыми патриотами те десятки, а то и сотни тысяч простых советских граждан, тайком сходящих с ума от ненависти к новым порядкам, а потому инфантильно путающих эсэсовцев с меценатами и загодя готовых встретить хлебом-солью хоть Гитлера, хоть кого в нелепой вере, что он зачем-то вернёт им Россию, которую они потеряли? Может, прибалты, нагулявшие под царями жирок и культурку, ни с того ни с сего вспомнят, как при немецких баронах их секли на мызах и не пускали внутрь городских стен, а вспомнив, в очередной раз повернутся, точно изба на курногах, к западу задом и к востоку передом? Может, финская граница, сама собой приподнявшись, вежливо отодвинется и заново ляжет на карельские мхи уже не в тридцати километрах от Ленинграда, а, скажем, в двухстах? Может, самураи, соблюдая все тонкости восточного этикета, покаянно попросят прощения за причинённое беспокойство, покинут Маньчжурию и перестанут испытывать на излом наши погранзаставы? Может, поляки вдруг проникнутся идеями славянского братства, Крупп объявит о плане конверсии и переключится на производство сковородок и детских колясок, а Гитлер уйдёт в монастырь?

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?