Русская колыбельная - Ростислав Гельвич

– Наговорили мы друг другу чуши, да? – Лин коротко всхлипнула, утёрла выступившие слёзы.

– Да…

Альберт снова приблизился к ней, взял её лицо руки, поцеловал, уже нежнее, более тягуче, с наслаждением. Губы Лин, мягкие, с привкусом губной помады и ее собственным, ни с чем не сравнимым, самым лучшим запахом.

– Но ведь всё будет хорошо, даже если сейчас есть проблемы? – прошептала она между поцелуями. – Мы же постараемся?

– Да…

– И даже если всё меняется, даже если всё правда так, как ты говоришь, и правда есть эта беспомощность, всё же будет хорошо?

Альберт отстранился от жены. Поцеловал её мокрые от слёз глаза и пообещал.

– Да, – в этом обещании тоже чувствовалась ложь, но иного типа. – Всё будет хорошо, – сказал Альберт.

А подумал он тем временем: «Я во всём разберусь».

– Лучше тебе умыться», – сказал Альберт. – Накрывай на стол.

Лин скрылась в ванной комнате.

Альберт же, сняв верхнюю одежду, прошёл в кабинет, проверить кое-что.

Там, достав из рабочего стола испаритель и ампулы с фанейротимом, Альберт кинул беглый взгляд на экран монитора, и увидел уведомление: пришло письмо.

– Альберт, я накрыла! – донеслось из другой комнаты.

– Иду! – ответил он, быстро открывая электронную почту.

«Re: По поводу Адкинса», – тема сообщения. И приписка, – «Удалите после прочтения».

Ампул достаточно, испаритель исправно работал. Прикрыв их папкой с делом Адкинса, Альберт свернул вкладку электронной почты и вышел к жене.

Произошедшее вернуло Альберту аппетит, он, признаться, не понимал, в чем дело: таинственное письмо от Кенью, или же примирение с женой, что именно вернуло его к жизни? А может быть причина в том, что он не ел почти сутки?

– Так что же ты делала? – спросил Альберт у жены, отодвинув пустую тарелку и расправившись с чашкой кофе. – Когда ты ушла. Я уж подумал, что ты действительно пойдёшь к «Вавилонской башне» …

Лин поморщила нос:

– Идиотское название. Нет, мне просто нужно было проветрить голову. Сперва остыла на холодке, потом зашла посмотреть пару вещей в магазин… Ну, потом вызвала такси. Я думала, ты уже там.

– Я шёл пешком.

– Ну не идиот ли? – Лин всплеснула руками.

– Мне тоже нужно было проветриться. Я думал обо всём… Мне жаль, что мы друг друга не поняли.

– Извини, что я не могу понять тебя так, как ты этого хочешь, – сказала Лин. – Но я и правда не могу. Как и ты меня.

– Но-но… – улыбнулся Альберт. – Вроде бы это моя профессия.

– Эй!

Альберт кивнул:

– Да, конечно. Ты права. Просто это очень важно для меня. Я в самом деле хочу помочь Адкинсу.

– Альберт, – вкрадчиво ответила Лин, – дорогой, давай начистоту. В самом ли деле хочешь? Не торопись отвечать.

Она посмотрела твёрдо и прямо, но длилось это всего секунду – собрав грязные тарелки и чашки Лин ушла на кухню.

Альберт остался в комнате один, но все его мысли были о пришедшем письме, да о испарителе фанейротима. И о самом фанейротиме, конечно. Мысли о том, что он задумал сделать, будоражили, немного пугали.

– Альберт?

– Да… Да, извини, – он улыбнулся, подумав о том, что «залип», как тогда, на вечеринке, Лин уже вернулась с кухни, её руки были слегка красны от горячей воды. – Я хочу помочь ему. Точно так же, как я хочу помочь себе. Может быть потому, что я боюсь, что стану таким же, кто знает? – слабо улыбнувшись, Альберт подмигнул Лин. – Ведь я тоже вижу всё… так. Мир беспомощен. Я беспомощен.

Со вздохом Лин села назад за стол.

– Не надо пытаться спасать Адкинса. И мир не спасти, сколько не пытайся. Они этого не заслуживают.

Склонив голову набок, Альберт вопросительно поднял бровь вверх.

– Адкинс сумасшедший, его не надо спасать, с ним уже всё ясно. А мир просто такой, какой есть. Беспомощен или нет – разве он стал хуже?

– Вроде бы не стал… – медленно проговорил Альберт. – Кажется, я понимаю о чём ты.

– Может быть оно так и должно быть? – упорно продолжала Лин, нервно растирая покрасневшие пальцы. – Ни убийств. Преступность почти нулевая. Мы живём так хорошо, как вообще можно представить. И цена этого – то, что Адкинс и ты считаете беспомощностью. Беспомощность это? Хорошо, а я спрошу: может это беспомощность успеха?

– Если все нормальные, то никого и нет!

– Не думай об этом!

– Пожалуй… может мы и правда неплохо живём… К хорошему быстро привыкаешь…

Лин неопределённо качнула головой – ни да, ни нет:

– Или я просто не понимаю. Но если всё живут хорошо, то может понимать и не надо?

– Может и не надо. Может мы и правда что-то потеряли именно потому, что нам это уже не нужно. А может быть потеряли так давно, что уже поздно искать.

Альберт резко поднялся с места и подошёл к жене. Он накрыл её ладони своими, поднёс их к своим губам и поцеловал её изящные пальцы.

– Всё будет хорошо. Я разберусь. По крайней мере постараюсь.

– И вот об этом тоже… – быстрое движение руками и теперь уже Лин держала ладони Альберта в своих. – Не старайся наизнос. Никакого сеанса под фанейротимом. Я это со злости сказала.

– Я похож на сумасшедшего? – эта ложь далась Альберту легко, и он, краешком сознания, даже успел было подумать, что начал к такому привыкать. – Если эмпатология Адкинса и без фанейротима – дело тяжёлое, то с фанейротимом я… не знаю. Может с ума сойду.

– Альберт, это серьёзно, – Лин смотрела снизу-вверх, будто с молитвой на устах. – Не надо.

– Не буду, – соврал Альберт. – Мне нужно поработать. Отпустишь?

Лин разжала руки, обняла мужа, вжавшись лицом в его живот.

А потом Альберт ушёл в свой кабинет.

Первым делом он переложил испаритель и ампулу из-под папки. Он и сам ещё не решил, стоит ли ему идти на такое. Эмпатология под фанейротимом – то, от чего предостерегают с первых курсов обучения.

После взгляд Альберта упал на уведомление о пришедшем письме. Не без труда он откинул мысли о завтрашней эмпатологии и сел на место. Снова открыл вкладку с письмом.

«Re: по поводу Адкинса. Удалите после прочтения».

Что же там?

Е-майл незнакомый, но это Кенью. Эта таинственность – либо глупость, либо безумие. Либо что-то ещё? Альберт не знал.

Он открыл письмо.

«Здравствуйте. Извините за меры, которые я принял. Прежде всего повторюсь: удалите письмо после того, как прочтёте. Не пишите мне на этот емайл, он одноразовый. Не звоните, я буду всё отрицать. Не пишите на рабочий емайл, я вам не отвечу, если вы свяжетесь с моим начальством, я буду всё отрицать и утверждать, что это письмо вы написали себе сами».