Leadership: Six Studies in World Strategy - Henry Kissinger

Прошло два месяца, прежде чем территориальные усилия де Голля принесли плоды. Тем временем, союзникам предстояло принять тягостное решение: что делать с французским флотом, стоявшим на якоре на военно-морской базе Мерс-эль-Кебир возле алжирского города Оран? Если бы он попал в руки Германии, это могло бы изменить военно-морской баланс в пользу Британии или даже помочь потенциальному вторжению нацистов на Британские острова. Черчилль решил, что на такой риск он не пойдет. 3 июля, потребовав, чтобы флот отправился в британские порты, он отдал приказ о бомбардировке алжирской военно-морской базы. В результате атаки погибло около 1300 французских моряков и было потоплено три судна, включая линкор "Бретань". Де Голль, хотя и был раздосадован, отреагировал спокойно и выступил в защиту этого эпизода на Би-би-си: «Ни один француз, достойный этого имени, не может ни на секунду усомниться в том, что поражение Великобритании навсегда скрепит рабство его страны». После войны он сказал, что на месте Черчилля поступил бы точно так же.

Хорошие новости для свободных французов, наконец, пришли 26 августа, когда генерал-губернатор Чада Феликс Эбуэ, первый высокопоставленный колониальный администратор Франции африканского происхождения, заявил о поддержке де Голля со стороны колонии. На следующий день де Голль в радиопередаче на сайте похвалил это событие: «Франция есть Франция. В ней есть тайный источник, который всегда удивлял мир, и который не перестает его удивлять. Франция, раздавленная, униженная, брошенная, начинает карабкаться назад из пропасти».

Подъем будет нелегким, поскольку Французская Западная Африка оставалась в крепкой хватке Виши. В сентябре франко-британская флотилия направилась в гавань Дакара с целью склонить Сенегал и соседние колонии на сторону свободной Франции. Это закончилось фиаско. В течение нескольких дней де Голль был подавлен. Восторженный прием в Дуале, Камерун, 7 октября поднял его настроение, и вскоре Браззавиль во Французском Конго стал новой столицей Свободной Франции. Небольшая военная операция Свободной Франции увенчалась успехом и 10 ноября захватила Габон, в результате чего вся Французская Экваториальная Африка оказалась в колонне де Голля.

Какими бы ни были финансовые и военные ограничения его движения, де Голль попал в точку. В День перемирия, 11 ноября, в Париже прошли народные демонстрации в поддержку свободных французов, в том числе студентов, которые вели подрывную деятельность, неся пары удочек ("deux gaules").

Стратегически расположенный вдоль исторических транссахарских торговых путей, Чад оказался жизненно важным плацдармом для военных операций Свободной Франции, особенно в ливийской колонии Италии. В начале 1941 года полковник Свободной Франции Филипп Леклерк де Отеклок во главе колонны из 400 человек преодолел 1 000 миль запретной местности, чтобы совершить дерзкий рейд на Куфру, город-оазис на юге Ливии, где находился итальянский гарнизон в полном составе. 1 марта, после десятидневной осады, итальянцы капитулировали. В клятве, которая вскоре стала известна как "Клятва Куфры", Леклерк заставил своих людей поклясться, что они не успокоятся до того дня, когда "наши цвета, наши прекрасные цвета, будут развеваться с собора Страсбурга".

Сражение при Куфре стало первой крупной военной победой Свободной Франции в войне, значительным подъемом боевого духа и подтверждением завета де Голля: "В нашем положении тот, кто стоит на месте, отстает". Два года спустя, после высадки союзников в Северной Африке, Леклерк по приказу де Голля возглавит колонну Свободной Франции, состоящую из 4000 африканцев и 600 французов, из Чада через Ливию в Тунис, где они присоединятся к британцам в напряженной борьбе с "Африканским корпусом" фельдмаршала Роммеля.

Но прежде, чем Леклерк смог во второй раз пройти маршем через Ливию, Свободные французы должны были доказать свою силу на других театрах. Их операции были направлены на освобождение с помощью союзников территорий, контролируемых Виши, чтобы продемонстрировать всему миру, что свободные французы полны духа, способны и полны решимости восстановить положение Франции как ведущей державы в мире. В ходе этих процедур де Голль настаивал на том, что Свободная Франция будет сотрудничать в качестве партнера, а не податливого агента.

Вторжение в июне 1941 года в Сирию и Ливан, территории, которые были созданы в качестве французских мандатов Лиги Наций после Первой мировой войны, повторило африканскую модель. В то время как Великобритания пыталась предотвратить создание Германией авиабаз в Леванте, де Голль присоединился к этим усилиям со своими ограниченными силами, чтобы подтвердить историческую позицию Франции в этом регионе, что в немалой степени включало в себя ожесточенное соперничество с Великобританией.

Поскольку власти Виши в Сирии отказались иметь дело со свободными французами, британский командующий провел переговоры с Анри Дентцем, верховным комиссаром Виши. Соглашение, заключенное в июле 1941 года и получившее название "Перемирие Сен-Жан-д'Акр", фактически предоставило Великобритании сюзеренитет над всем Левантом. Однако то, что французская территория могла стать предметом переговоров Великобритании с Виши, было анафемой для де Голля. Положения договора о репатриации французских войск в Виши усугубляли его недовольство. Он надеялся пополнить свою небольшую армию за счет дезертиров из войск Виши в Сирии, и, прежде всего, его беспокоило, чтобы не был создан прецедент для возможной ликвидации самой Франции. В частности, он опасался, что после окончательной победы управление Францией перейдет под контроль союзников, а новое французское правительство будет легитимизировано союзниками, а не действиями самой Франции.

21 июля Оливер Литтелтон, министр-резидент Великобритании на Ближнем Востоке, принял де Голля в своем офисе в Каире. Де Голль ледяным тоном пригрозил вывести своих людей из состава объединенных сил - а Свободных французов из подчинения британскому командованию. «В проницаемой, полной интриг, продажной среде, которую Левант открыл для планов Англии, - напишет де Голль об этом эпизоде в своих мемуарах, - игра... была легкой и заманчивой. Только перспектива разрыва с нами и необходимость примирить чувства Франции могли навязать Лондону определенную сдержанность». Литтлтон подытожил интерпретацию перемирия, которая успокоила бы де Голля: «Великобритания не заинтересована в Сирии или Ливане, кроме победы в войне. У нас нет желания каким-либо образом посягать на позиции Франции». В своих мемуарах де Голль также признает отрезвляющую правду - "моральный и материальный ущерб, который повлечет за собой отделение от Великобритании, должен был, очевидно, заставить нас колебаться". Когда де Голль встретился с Черчиллем 12 сентября, разговор поначалу сопровождался гневом и молчанием. Один из помощников премьер-министра поинтересовался, не "задушили ли они друг друга", и хотя оба лидера вышли, покуривая сигары, они, тем не менее, не смогли договориться даже о совместных протоколах.

Бросив вызов Черчиллю, лидеру, который сделал возможным его возвышение, де Голль без колебаний выступил против еще