Евангелие рукотворных богов - Вадим Вознесенский

– Бросай, не стесняйся. – Говоривший был почти на голову ниже Ключника, поэтому стоял немного сбоку. – Давай, давай!

Солдат пожал плечами и отпустил рукоятку. Тяжелое оружие устремилось вниз и звучно приложилось угловатой железной излучиной к носку захватчика.

– Ах ты! – взвизгнул недруг и затанцевал на одной ноге.

Ключник ловко подцепил вооруженную руку, отвел в сторону и изящным движением крутанул ее владельца перед собой. Недавний хозяин положения тут же оказался лицом к солдату, резко дернулся, опрокинулся на грудь Рахана и начал бессильно сползать. Тот оттолкнул тело и схватил с земли еще подпрыгивающий арбалет. Из спины противника, подрагивая, торчал оперенный хвост, а в двадцати шагах впереди бойко перезаряжал, чертыхаясь, свое оружие второй наемник. Но Ключник уже, не целясь, сухо щелкнул спуском. Самострел был сработан на совесть – затвор не сорвался при падении, и стрела плотно сидела в своем ложе, зато, когда пришло время, она, радостно пискнув, устремилась к цели, впилась глубоко в живот последнего напарника Серого.

Главарь на миг опешил. А когда пришел в себя, утробно зарычал и потянул из-за спины свои клинки. Рахан отбросил бесполезный пустой арбалет – от врага его отделяло чуть больше дюжины саженей. Серый плавно развел лезвия, описал концами окружности и начал вращать саблями, рисуя вокруг себя замысловатые фигуры. Сталь, свистя, сливалась с воздухом, была всюду и нигде одновременно, а тело наемника скользило в такт движениям. Виртуозный исполнитель смертоносного искусства, танцующий металл – лишь продолжение тренированных рук. И неуклюжий Ключник – просто умеющий подкрасться, обмануть и перерезать горло, бесстрастно наблюдающий приближение Мастера. Есть ли у него шансы?

Ванко сидел на кровати, подобрав ноги и не решаясь выглянуть наружу. Он слышал голоса, слышал звуки падающих тел и стреляющих арбалетов. Напрягся, когда все стихло, и чуть не подпрыгнул, когда грянул гром. Не обычные раскаты, а странный удар, хлопок, сопровождающийся металлическим лязгом и рокотом эха. Что-то значительное случилось во дворе – рядовые события не сопровождаются такими эффектами. Но высовываться все равно не хотелось, осторожность научила одерживать верх над любопытством в суровых условиях послевоенного бытия. Поэтому оставалось только гадать, о пришествии каких демонов извещает грохочущее знамение. Гадать до тех пор, пока внутрь не заглянул Ключник:

– Пошли, пацан.

– Что там случилось?

Рахан неопределенно махнул рукой:

– Всё уже.

Они вышли и спустились с крыльца. Почти правильным треугольником, законченной магической фигурой колдовского обряда, вокруг были разбросаны тела бандитов. В воздухе витал сизый дымок и пахло чем-то кисловатым. Может быть, именно такими свойствами обладали миазмы серы, непременного атрибута явления дьявольских сущностей, о коих, помнил Ванко, рассказывали ярмарочные проповедники.

– Это, грохнуло, ты вызвал духа из той банки?

– Духа из банки? – Ключник на миг задумался, фыркнул, извлек из-за пазухи давешний зеленый сосуд. – Ты ее имеешь в виду? Нет, этого джинна мы пока прибережем. Сейчас был другой подарок. – Он еще немного промолчал, потом добавил, скорее для себя: – Боже, как вы всё исказили…

Ванко уже тянул Рахана в сторону, туда, где лежало, истекая кровью, тело отца. Сивый был еще жив, он видел и, в отличие от сына, понимал происходящее.

– Ты умеешь… убивать, – приветствовал он Ключника.

– Это они не умеют защищаться, старик.

– Не скажи…

– Зачем они пришли?

– Не… не знаю. – Старейшина закашлялся, и из горла сгустками потекла темная, почти черная кровь. – Мне конец… не бросай мальчика.

– Со мной он пропадет. Обещаю, отведу к людям.

– Спасибо на том. Так больно, помоги и мне.

Рахан кивнул, и его рука поползла к поясу.

– Постой. – Сивый выразительно посмотрел в сторону Ванко.

– Пацан, – солдат окликнул мальчика, – сбегай в дом, принеси простыню.

Сын старейшины с готовностью бросился к бывшему убежищу. Только дверь за ним захлопнулась, Сивый снова заговорил:

– В тебе нет чувств, давай.

– Упокойся с миром. – Узкий стилет хирургически точно вонзился старику за ухо и мгновенно вернулся в петлю на ремне Ключника.

Смерть врагов давно стала привычной для Рахана, убийства друзей и невинных тоже не ложились на душу неподъемным бременем. Принесенная простыня, несколько часов назад еще помнившая тепло тела старшего брата Ванко, теперь легла саваном на лицо его отца.

– Он умер, мальчик, – отвел взгляд от рыдающего паренька солдат и добавил: – Как подобает воину, гордись им. Пойдем.

Но уйти сразу им не удалось – оказалось, кроме них на хуторе были еще живые.

Только Ванко начал подниматься с колен, у крыльца наметилось шевеление. Подстреленный своими наемник застонал и, опершись на руки, попытался встать. Находившийся чуть дальше, рядом с Серым, Ключник бросился вперед, как волк, почуяв добычу. Раненый ухитрился сесть, привалился плечом к бревнам стены и начал громко материться, когда над ним неумолимым роком навис защитник хутора.

– Стой, Рахан, не надо! – Мальчик узнал голос, и что-то в глубине его души противилось тому, чтобы стать свидетелем повторной смерти его обладателя.

Не надо так не надо – раненый угрозы не представлял, да и узнать у него можно было про неожиданное нападение побольше, чем от Сивого. Поэтому солдат ограничился легким пинком и выразительным жестом – раненый вытащил из-за пояса пару стилетов и отбросил в сторону. Ванко оказался рядом и присел на корточки:

– Больно?

Тот, обхватив рукой плечо, затравленно смотрел на мальчика и его напарника.

– Ну-ка! – Ключник сдернул с головы раненого кожаную шапочку-подшлемник и захватил двумя пальцами длинную прядь рассыпавшихся черных как смоль волос. – Может, поразвлечься с тобой для начала, дамочка?

– Нашел чем пугать. – Мертвенно-бледная наемница ухитрилась вызывающе поднять подбородок. – Хотя… ты себя в зеркале видел?

Ключник только зловеще растянул губы. Если бы он хотел, он мог бы сказать, как это ужасно, что молодая красивая девушка хладнокровно участвует в кровавых убийствах. Что в наступившие времена действительно женщину трудно напугать, угрожая насильственным актом. Ключник многое мог сказать и об этом, и о многом другом. Если бы хотел. Но желания говорить не было. Во-первых, он настолько привык к подобному, что его уже не удивляло ничто из увиденного, во-вторых, и это будет правдивее, ему было наплевать на все, что творится в этом свихнувшемся мире. На все, включая и самого себя. Если разобраться, не нужна была даже причина ночной атаки, а допрос… Допрашивать пленного заставляла некая, привитая в иную эпоху, дремлющая внутри и изредка прорывающаяся сквозь завесу безразличия привычка.