Чекист - Комбат Найтов

Подобных казусов флот допускал все больше и больше! Флотоводцы продолжали Ютландский бой и упорно не замечали круто изменившейся обстановки. Но в той войне у Германии был второй флот в мире: двадцать четыре дредноута, – в этой всего шесть, из них два построены в начале века и не модернизировались. Плюс пять оставшихся тяжелых крейсеров. А Редер мечтал этими «слезами» держать в страхе весь мир, и даже авианосец строил для действий в составе рейдерской группы. Он и корабли назвал так же, по именам погибших в Фолклендском бою броненосцев. В отличие от вермахта, флот понес серьезные потери в тридцать девятом – сороковом годах и даже теоретически не мог поддержать десант на острова без участия орлов Геринга.

Редер объявил, что без захвата господства в воздухе над Каналом операция «Морской лев» неосуществима. И Геринг приказал разработать тактику для действий люфтваффе над морем. Вновь вспомнили об испытателях, и в Штральзунде появился их командир. Побеседовал с «нарушителями дисциплины», слетал с ними в Балтику. Первый штаффель, у которого были демонтированы точки подвески дополнительного танка, его не интересовал, а зря! Но Вольфганг предпочитал не вмешиваться в действия бывшего командира. Сплавил ему наиболее активно писавших рапорты о переводе, избавился от значительной части машин, переделанных в вариант «Д». Но предложение изложить на бумаге свое видение ситуации на море он отклонил.

– Вальтер, реально, на меня и так смотрят косо из-за «особого мнения». Я считаю, что машину окончательно испортили этими доработками. Помнишь, какие чудеса мы вытворяли на ней летом тридцать девятого? Ни одна из этих машин повторить этого не может. Я писал об этом, но «одна ласточка не делает лето». Реально, этим машинам соваться в современный маневренный бой совершенно невозможно. Вместо того чтобы облегчать машину в результате модернизаций, ее утяжеляют и говорят, что так и должно быть, ведь мы ставим более мощные двигатели. Неделю назад приезжали из Аугсбурга – опять инженеры, теперь будем таскать не тысячу двести литров, а тысячу восемьсот, и не в одном баке, а в двух, под крыльями. И говорят, что это будет стандартная комплектация. А для войны на море требуются крупнокалиберные пушки, ракеты и бомбы. Сам посуди, зачем над морем четыре пулемета винтовочного калибра? И четыре тысячи выстрелов к ним? И как перезарядить пушки, если убит стрелок или штурман?

– Да я понимаю, но «маузеры» пока не стреляют! – Речь шла о пушках Мк108. – И у Mg.151 тоже проблемы с питанием и перегревом.

– Вот я и говорю, что делать Bf.110D в море нечего, «aus nichts wird nichts». – Из ничего – ничего и выйдет.

– Приказали…

– Людей – дам, тех, кто меня достал своими рапортами, машины ищи сам, Вальтер. Это ночные перехватчики с локатором, как дневные они совершенно не годятся. Мои не понимают, почему я их не пускаю на фронт. Им с истребителями драться совсем нельзя. Они более чем на полтонны тяжелее штатных D и почти на две тонны превышают стандартные С-машины. Держимся в воздухе за счет того, что движки у нас стооктановые, 1620 сил. Вот я и не пускаю их к воде. Угробятся. Так и патрулим заливы. Туда-сюда, днем и ночью. Посадили «шведа», якобы гражданского, на борту одни англичане, летчики – тоже, говорят, что заблудились. Теперь в концлагере эту сказку будут рассказывать. Мы при деле, Вальтер.

– А сам чего не пишешь рапорты? Ты же боевой летчик и с великолепной выучкой!

– Писал. Но есть одна закавыка. В общем, мне и одной моей эскадрилье фронт не светит ни при каких условиях. Слишком много знаем. В общем, жалею, что согласился с назначением сюда, но я этого тогда не знал.

В общем, удалось сплавить наиболее активных возмутителей спокойствия из не допущенных к государственной тайне рейха. Стало чуточку поспокойнее, особенно после начала активных боевых действий над Каналом и Англией.

Из улетевших с майором Рубенсдоффером летчиков лишь шести удалось прославиться и вернуться в рейх. Сам майор не вернулся из боевого вылета, хотя действия его 210-й испытательной группе были наиболее успешными во всем люфтваффе. Впоследствии группу превратили в 210-й гешвадер скоростных бомбардировщиков. До своей смерти Вальтер сумел доказать командованию то обстоятельство, что Bf.11 °C и D исполнять функции истребителя сопровождения уже не может. Действуя самостоятельно, вооруженный пушкой 3.0 см и четырьмя 2.0-см пушками, с кассетными бомбами и минами под брюхом, используя малые высоты, в руках опытного летчика машина превращалась в отличный и грозный скоростной истребитель-бомбардировщик. Действуя против аэродромов, она могла наносить быстрые, разрушительные и парализующие ПВО противника удары. Сбросив бомбы и освободившись от держателя, прижимаясь к земле и воде, могла уйти, не ввязываясь в бой на виражах с истребителями. К несчастью для люфтваффе, таких командиров в ней оказалось слишком мало. Все кончилось тем, что бывший поляк Ястрбжемский, теперь генерал-лейтенант люфтваффе Фалькенхорст, командующий 5-м флотом, послал из Норвегии, из Ставангера, Хе.111 бомбить днем аэродромы в Дишфорте и Линтон-на-Оусе.

Их встретили над Северным морем вначале Bf.110D.0 из ZGr76, взявшие их под прикрытие, а потом «спитфайры» и «харрикейны». Сбросить «даккельсбаух» ни у кого из группы не получилось, командир группы взорвался в воздухе, а сама группа выстроилась в оборонительный круг и, огрызаясь, начала отход обратно к Дании. Оставшись без прикрытия, «хейнкели» превратились в легкую мишень, а отсутствие верхнего прикрытия из легких Bf.109 позволило англичанам достаточно эффективно атаковать еле ползающие по небу со скоростью 350 км/час «церштёреры». Потери составили семь машин, а у англичан появился повод говорить, что они «достигли перелома в ходе битвы за Британию». Так ошибка командования и плохая подготовка самолетов к вылету перечеркнули все усилия по захвату господства в воздухе над Южной Англией. Начавшаяся непогода дала передышку англичанам, у которых к этому моменту был исчерпан запас двигателей «Мерлин» к основным истребителям.

Шестнадцатого мая сорокового года, в начале войны, англичане совершили первый ночной массированный налет на промышленный район Рура. Занятое действиями на фронте, немецкое командование забыло о собственном приказе сформировать ночные истребительные полки. Фирма «Мессершмитт АГ» сосредоточила внимание на дальнем истребителе и практически прекратила выпуск ночных. Все поголовье насчитывало менее пятидесяти машин, сосредоточенных в Штральзунде. Удар по Руру был щелчком по носу Герингу. Тут же последовал приказ продолжить формирование NJG1, и был назначен командующий гешвадером – полковник Каммхубер, изобретатель одноименного ночного прицела. Первая группе тем не менее была выведена из его состава и оставалась отдельной боевой частью сектора ПВО «Берлинер-Норд». На носовом обтекателе красовалась в белом круге красная рука в белой перчатке, держащая орлиное перо. Чуть ниже надпись на латыни: «Justum errorem, et revertetur in aeternum» – «Одна ошибка, и тебе в хвост пристроится вечность». Белую ладонь нарисовали в Грисхайме, это знак ZG2. Все остальное придумал фон Вольфи. «Мы ощипываем “орлов”, а лучшими охотниками за орлами были индейцы!» С оставшимися летчиками пришлось проводить отдельную беседу. Некоторые были серьезно обижены тем обстоятельством, что кого-то отпустили в 210-ю, а их оставили.