Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Что-то было в темноте, но никто не видел - Томас Гунциг

Что-то было в темноте, но никто не видел - Томас Гунциг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Перейти на страницу:

— Как жизнь, все путем, Фред? — спросил он.

У полицейского все было путем. Маленький Этьен сидел у него под ногами и играл со шнурками его подкованных железом башмаков.

Пятеро пиджачников — это, наверно, были официальные лица. Во всяком случае, они по-хозяйски расположились в первом ряду, а толстяка попросили подвинуться. Тот подвинулся, надувшись и глядя на них волком.

Следом явились трое свидетелей. Старикан, который сел рядом с Миникайф, чтобы пялиться на ее ноги, выступавшие из шортиков, точно две лакированные кегли. И две девушки: одна, страшненькая, держалась как у себя дома, и полицейскому пришлось напомнить ей, что фотографировать запрещено, другая была ничего себе, с очень темными волосами и больным видом, — полицейский даже спросил, хорошо ли она себя чувствует. Девушка ответила, что хорошо, только боится не вынести вида крови.

— Не будет никакой крови, — добродушно сказал полицейский. — Эту мразь, Пьера Лепти, отравят газом.

2

Пьер Лепти рос на берегу моря, в тихом и благодатном уголке, третьим ребенком в семье, где было шестеро детей. Чтобы угодить психиатрам, он прилагал невероятные усилия, вспоминая, как и когда пристрастился к шитью. Но так и не вспомнил. Он мог сказать только, что с малых лет больше всего на свете любил, спрятавшись во влажных расщелинах прибрежных скал, мастерить крошечные рукавички, штанишки, шапочки и носочки, в которые он потом одевал всякий найденный на берегу трупик. Одевал мертвого краба, одевал высохшую камбалу, одевал утонувшую чайку и прочих тварей, которых маленький Пьер еще не знал по именам, но наготы их вынести не мог.

Зато он очень хорошо помнил, как ненавистно ему было возвращаться домой. Он видеть не мог ни своего папашу, ни свою мамашу, ни трех своих сестер, ни двух своих братьев. Он ненавидел папашу за то, что тот бил мамашу. Он ненавидел мамашу за то, что та молча терпела побои. Он ненавидел обоих братьев, негодяев и пьяниц, которые всячески над ним измывались, и ненавидел всю троицу блажных сестер, из которых по меньшей мере одна путалась с папашей.

Однако, по мнению психиатров, на десятом году его жизни, ни раньше, ни позже, произошло событие, которое повлияло на личность Пьера Лепти самым ужасным образом и сделало его чудовищем, каких не знали доселе в этих краях.

3

Все были в сборе. Полицейский помечал галочками фамилии в списке по мере прибытия, потом сказал одному из пиджачников, что можно начинать.

Тот кивнул, поправил свой темно-синий пиджак и встал, чтобы произнести небольшую речь. Он представился: первый помощник прокурора по уголовным делам, и представил своих спутников: главный смотритель тюрем, вице-комиссар, помощник вице-комиссара и судебный медик — долговязый, улыбчивый, в неумело завязанном галстуке, который висел на его шее мертвой змеей. Они по очереди кивнули, а судебный медик даже помахал рукой, давая понять, что его задача — констатировать смерть, но он может в случае чего помочь, если кому-то из присутствующих станет дурно. Я подумал, что темноволосая девушка может успокоиться.

Первый помощник поблагодарил пятерых свидетелей за то, что они пришли, объяснил, в чем состоит их роль в предстоящей процедуре («…ваше присутствие гарантирует, что приговор был приведен в исполнение надлежащим образом и смерть осужденного действительно наступила…» и т. д.) и спросил, есть ли у них вопросы.

Страшненькая девушка опять спросила, можно ли фотографировать. Первый помощник ответил, что любая съемка запрещена. Страшненькая окрысилась и попыталась качать права, мол, какого черта в свободной стране не дают фотографировать, а первый помощник сухо отрезал, что, мол, нельзя, и точка.

Толстяк с журналами в пакете спросил, в какой статье Конституции говорится о необходимости присутствия свидетелей при исполнении приговора. Первый помощник сам этого толком не знал, то ли в сто семнадцатой, то ли в шестьдесят восьмой, а вице-комиссар считал, что в пятьдесят первой. Но толстяк качал головой и говорил: «Нет, не в этой и не в этой, нет, пятьдесят первая — это о случае принятия закона с минимальным перевесом голосов…» В конце концов первый помощник плюнул на это дело, вице-комиссар тоже, а толстяк, надув щеки, вздохнул над убожеством представителей государства.

— Ну и зануда, — фыркнул полицейский, кивнув на толстяка.

Больше вопросов никто не задавал. Красивую девушку, похоже, не успокоили слова полицейского и судебного медика, выглядела она неважно, тонкие темные жилки плющом обвили глаза. Старикан все таращился на ноги Миникайф, а Миникайф то и дело поглядывала на часы, надеясь этим ускорить ход событий.

Полицейский попросил меня, не в службу, а в дружбу, покараулить дверь, пока он сходит в туалет с маленьким Этьеном, которому стало нехорошо.

Когда они вернулись, мальчонка имел бледный вид и противно вонял кислятиной, чего его надушенный отец как будто не замечал.

Мне вдруг стало тоскливо. Было уже почти восемь, и весь этот цирк затягивался надолго, дольше, чем я ожидал.

4

Осенние шторма выбросили на берег горы всевозможного хлама — старые банки из-под жавелевой воды, бутылки с полустертыми этикетками, дохлых рыб, медуз, растерзанных чаек, выбеленные холодом щупальца каракатицы, блеклые водоросли и обрывки снастей, затвердевшие в долгом плавании, как палки. Прибрежный песок был пропитан водой, ноги Пьера Лепти вязли в нем по щиколотку, несколько раз он чуть было не потерял башмак, чего изверг-отец ему не простил бы. Он с радостью вдыхал запахи соли, песка, тлена от множества трупиков, гниющих растений, камня и мазута, вытекавшего из старых грузовых кораблей, которые вдали, казалось, застыли на мутной глади моря.

В кармане у него лежали швейные принадлежности и несколько лоскутов, которые он раздобывал, где только мог. Он планировал сшить пальтишко с капюшоном для первого же трупика в хорошем состоянии, который ему попадется.

Чайки с неба кричали ему что-то обидное, под ногами чавкал мягкий студень из медуз, зубастый холод больно кусал его за нос и уши.

И через четверть часа ходу произошло событие, навсегда перевернувшее жизнь Пьера Лепти: он нашел мертвого ребенка, почти голого, в одних только светло-желтых пижамных штанишках. Голова его была странно повернута под прямым углом к телу, открытые глаза смотрели на острые верхушки прибрежных скал — наверно, упав оттуда, ребенок сломал себе шею.

5

Миникайф не выдержала и пересела подальше от старикана, вылупившего глаза на ее ноги.

Старикан вздохнул и уставился на собственные колени.

И вот наконец по ту сторону прозрачной стены открылась дверь; оттуда вышел человек в форме и встал у деревянного кресла. Еще один, тоже в форме, вошел следом, подталкивая перед собой пошатывающегося Пьера Лепти.

Красивая девушка закашлялась, достала из сумочки целую кипу носовых платков и стала вытирать лоб и руки. Толстяк пробормотал: «Господи Боже, так вот он какой, гаденыш». Старикан развернулся на сто восемьдесят градусов и пялился теперь на грудь страшненькой девушки. А страшненькая лишилась фотоаппарата, его конфисковал полицейский за попытку сделать снимок.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?