Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд

— Один неправильно подобранный кусок, неверный по цвету либо текстуре, либо по степени матовости или прозрачности, может погубить витраж. — Я продемонстрировала им куски, которые оказались бы неподходящими.

— Что делать, если невозможно продолжить работу, потому что нет соответствующего куска стекла? — задала вопрос Минни Хендерсон, англичанка, весьма утонченная особа.

Минни жила в центре города с родителями, и на ее накрахмаленной белоснежной блузке с высоким воротником всегда красовался узкий черный шелковый галстук. Для каждого дня недели полагалась своя кофточка. Последующая неделя начиналась с блузки, предназначенной для понедельника. Элис нашла для меня эту девушку в «Лиге студентов-художников».

— Тогда обратитесь к мисс Стоуни или ко мне. Мы можем подобрать два или три слоя, даже четыре или пять, для получения точного цвета, а также требуемого оттенка. Или же я могу спуститься в подвал и поискать там.

— Спросите у меня, — подала голос со своего рабочего стола Вильгельмина. — Мне нравится рыскать внизу. У нас там тысячи видов и цветов кусков стекла, воткнутых краем в деревянные прорези. Одних оттенков зеленого тридцать или сорок, просто голова идет кругом.

— С каких же пор ты шныряешь там?

— По правде сказать, с первой недели, как поступила на работу. Я пошла туда в обеденный перерыв, и ни одна живая душа не остановила меня. Так что я облазила все здание: отдел мебели, помещение тканей и обоев, металлическую мастерскую, мужскую студию стекла. С крыши открывается прекрасный вид на Садовую башню Мэдисон-сквер. Мистер Тиффани говорил, надо всегда искать прекрасное.

Почему я удивилась? В конце концов, в этом вся Вильгельмина. Дерзкая Вильгельмина, закаленная полоумной матерью.

Она овладела вниманием девушек, так что я не стала препятствовать ей продолжать дальше.

— У нас есть стекло с желобками, с рябью, бугорчатое, с мелкими и крупными шишечками, неровное и волнистое. Некоторые куски с пузырьками, вроде как при кипении, а некоторые — как будто по ним провели расческой.

— А как же их делают такими? — заинтересовалась Минни.

Я объяснила, что рабочие прокатывают приспособления для нанесения текстуры, похожие на скалки пекарей, по расплавленному стеклу, разлитому в поддоны при строго определенной температуре. Иногда перед заливкой стекла на днище рассыпаются мелкие куски стекла или хлопья иного цвета. Это называется «стеклянным боем» или «стеклом-конфетти».

Я показала девушкам кусок с более светлыми пятнышками, именуемыми «крапинки», которые хорошо подходили для того, чтобы изображать свет, проникающий через лепестки и листья.

— Не забудьте о «прутковом» стекле, — вставила свое слово Вильгельмина.

Она имела в виду стекло с разводами или прожилками других оттенков — «прутковое стекло», потому что мы использовали его для ветвей деревьев.

— Старайтесь с выгодой использовать погрешности или же редкие случайные виды окраски. Когда найдете участок, удовлетворяющий вас, воспользуйтесь тонким мягким маркером для переноса очертания с бумаги на стекло и отдайте его резчику.

— А если оно придется на середину листа? — осведомилась Элис.

— Не беда. У нас ничего не пропадет.

Я продемонстрировала им традиционный метод скрепления кусков вместе гибкими свинцовыми полосками, называемыми горбыльками.

— Взгляните на конец этого горбылька. Видите, что он имеет форму заглавной буквы «I» с канавкой на обеих сторонах? Это для того, чтобы охватить сразу кромки двух кусков стекла. Когда все куски закреплены на стеклянном мольберте воском, а горбыльки установлены на место, витраж отправляют в отделение глазурования, где свинцовые полоски паяют и наносят патину.

— А нам разрешают взглянуть на него, когда он закончен?

— Как правило, нет.

— Но можно пробраться в мужской отдел, когда у них перерыв на пиво в три часа, и посмотреть. Никто и не узнает, — поделилась своим секретом Вильгельмина.

Я прикинулась недовольной и продолжила объяснение по новому методу мистера Тиффани для более мелких кусков или сложных рисунков. В таких случаях кромки каждого кусочка стекла оборачивались узкими полосками тонкой медной фольги. Чтобы обеспечить ее плотное прилегание, сторона фольги, контактирующая со стеклом, покрывалась пчелиным воском. Наружная сторона фольги обрабатывалась муравьиной кислотой, которая позволяла паяльщику добиться сцепления кромок двух кусков стекла, обернутых фольгой.

— После того как каждый кусок стекла вырезан и окаймлен фольгой, помощники наносят на его обратную сторону каплю пчелиного воска и закрепляют на прозрачном мольберте. Это помогает наборщику видеть, что же получается.

В студии появился мистер Белнэп, так что я раздала девушкам задания и проследила, чтобы они начали работать. Художественный директор показал мне небольшую книжечку, озаглавленную «Стеклянные мозаики Льюиса Комфорта Тиффани, 1895 год», и порекомендовал заглянуть на вторую страницу. Там черным по белому утверждалось: «Многие из крупных мозаичных произведений фирмы были выполнены женщинами».

— Чудо из чудес! Он впервые публично признал существование шестого этажа. Однако немного же чернил он потратил. Еще бы капелька — и мог бы упомянуть мое имя.

— И что бы вы тогда делали с этой книгой?

Показала бы ее Эдвину. Мне хотелось, чтобы он понял, от чего я отказываюсь, если выйду за него замуж. Если. Если. «Если» с заглавной буквы.

Я пожала плечами:

— Просто безвестность угнетает.

Он бросил на меня утешающий взгляд.

— Филармония устраивает моцартовскую программу. Вы свободны, чтобы оказать мне честь посетить концерт в вашем обществе в субботу, через неделю?

— Да. Я люблю Моцарта, — ответила я после краткого колебания.

— Тогда сначала встретимся у «Шерри», на пересечении Пятой авеню и Тридцать седьмой улицы. И поужинаем. Ах да: мистер Тиффани желает, чтобы вы пришли в его кабинет.

— Что-то случилось?

Он одновременно поднял свои тщательно прорисованные брови.

— Что-то очень подходящее случилось как нельзя кстати!

С таинственным видом мурлыкая себе что-то под нос, мистер Белнэп сопроводил меня вниз, но так и не пожелал объяснить, в чем дело. Когда я робко заглянула в открытую дверь, коротышка Наполеон скакал, натуральным образом скакал вприпрыжку вокруг мистера Нэша.

— Взгляните, Клара! Прорыв! Переливчатость на выдутом стекле! Мы добились этого!

Второй прорыв: мое имя. Он назвал меня по имени.

На столе для обозрения стояло с десяток ваз. Корпусы некоторых целиком излучали перламутровое сияние, и только его отдельные блики играли украшающими штришками на других. Мистер Тиффани приплясывал вокруг стола, и мы вместе обследовали вазы со всех сторон.