Несостоявшиеся столицы Руси. Новгород. Тверь. Смоленск. Москва - Николай Кленов

Но союз Твери и Москвы был обречен. И Михаилу, и Даниилу, и стоящим за ними силам быстро стало ясно, что и Тверь, и Москва могут стать той архимедовой точкой опоры, опираясь на которую местный правитель способен перевернуть все основы «княжого» права и превратить всю Северную и Северо-Восточную Русь в достояние своего рода (и «своего» города!). О большем пока, видимо, не говорили, но даже и такой «приз» не делится на двоих. И вот в 1300 г. Михаил Ярославич Тверской идет на конфликт с Иваном Переяславским, сыном Дмитрия Александровича и наиболее слабым участником «антиандреевского» триумвирата того времени. Кроме того, в 1300 г. резко изменилась геополитическая ситуация вокруг русских княжеств: покровитель Твери и Москвы Ногай потерпел окончательное поражение в своей борьбе с сарайским ханом Тохтой и погиб. В этой ситуации Михаил Тверской принимает, казалось бы, абсолютно разумное решение и идет на сближение с «главным поклонником» Тохты в наших краях — Андреем Городецким, доживающим последние годы своего короткого и невнятного великого княжения. Этим рациональным ходом тверской князь резко увеличил свои шансы в предстоящей в скором времени борьбе за власть и одновременно поставил в довольно затруднительное положение своего московского соратника-противника. Действительно, за очень короткий срок Даниил лишился могущественного покровителя в Орде (1300), князей-союзников — Михаила Тверского, перешедшего на сторону Андрея (1300), и умершего Ивана Переяславского (1302). Однако именно в это время московский князь, будто решив, что терять ему уже нечего, совершает целую серию дерзких наступательных акций, практически игнорируя мнение ордынского сюзерена на их счет:

в 1300 г. «Данило князь московъскыи приходилъ на Рязань ратью и билися у Переяславля (Рязанского), и Данило одолелъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина некакою хитростью ялъ и приведъ на Москву» [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 486].

А в 1302 г. Даниил опять же без согласования с ханом занял Переяславль, намереваясь, видимо, и этот город вслед за Коломной и Можайском включить в состав Московской земли, а не перейти, по обычаю, на более почетный переяславский стол. Эту удивительную успешную наглость Даниила А. А. Горский связывает с появлением на его службе значительного числа служилых людей из княжеств Юго-Западной Руси (среди которых был и отец будущего митрополита Алексия), входивших до 1300 г. в сферу влияния Ногая [см.: Горский А. А. Москва и Орда. М., 2003. С. 30–41]. И если согласиться с этой обоснованной точкой зрения, то придется признать, что Москву эти беженцы выбрали именно благодаря успешному сближению Михаила Ярославича Тверского со сторонниками сарайского хана Тохты: Даниил Московский остался единственным сильным князем из «тянувших» в своё время к Ногаю.

Так на первый взгляд успешный дипломатический маневр на границе XIII и XIV вв. (1) усилил потенциально основного соперника Твери и (2) связал руки тверскому князю, помешав увеличить территорию своей основной земли в период предельной слабости как ханской, так и великокняжеской власти. Тверь и Москва в своём начинающемся противостоянии убедительно показали, что в определенные моменты даже в условиях жесткого внешнего управления наглость и решительность позволяют добиваться поставленных целей более успешно, чем осторожность и дипломатичность. Тверские и московские князья неплохо усвоили и потом неоднократно применяли на практике этот урок, совершенно упущенный массовым сознанием наших современников.

А далее в кустах вдруг обнаружился обычный для данного рассказа стремительный рояль: 5 марта 1303 г. умер Даниил Александрович Московский, союзник-противник героя данного раздела, второй по старшинству из потомков Александра Невского. Умер на сорок первом году жизни и на пике военных и политических успехов. Умер ранее великого князя Андрея Александровича, так и не побывав на владимирском столе — и тем самым в соответствии с основами «княжого» права закрыв своим потомкам путь к великому княжению. Михаил Ярославич постарался сразу же воспользоваться открывшимися возможностями и в союзе со смоленскими князьями попытался отторгнуть от Москвы не так давно присоединенный Можайск. Там обосновался Святослав Глебович, княживший перед этим, скорее всего, в Ржеве, то есть на границе с московскими и тверскими землями. Но новый московский князь Юрий Данилович с братьями занял Можайск, Святослав был взят в плен и отвезен в Москву. Осенью того же года возвратился из Орды великий князь Андрей Александрович, после чего в Переяславле состоялся княжеский съезд, на котором де-факто безрезультатной осталась тверская попытка выкурить москвичей из другого их свежего «приобретения»:

«Съехашася на съезд в Переяславль вси князи и митрополит Максим… и ту чли грамоты, царевы ярлыки и князь Юрьи Данилович приат любовь и взял себе Переяславль, и разъехашася раздно» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 86].

Наконец, в 1304 г. умер Андрей Александрович Городецкий, и Михаил Тверской оказался старейшим из Рюриковичей Северо-Востока: он остался единственным внуком князя Ярослава Всеволодовича. Его единственный потенциальный соперник Юрий Данилович Московский никакими правами на великое княжение не обладал: по родовому принципу он был младше не только Михаила Ярославича, своего двоюродного дяди, но и сына Андрея Александровича Михаила — своего двоюродного брата, а по отчинному даже в перспективе не имел оснований претендовать на Владимир, так как Даниил, его отец, великим княжением не владел. Как вновь справедливо отмечает Горский, «ранее были случаи, когда князь, не являвшийся «старейшим» среди потомков Ярослава Всеволодовича, оспаривал великое княжение. Но во всех случаях это был второй по старшинству князь, имевший к тому же права на великое княжение «по отчине». Вот только Михаил отлично понимал всю бессмысленность обращения к старому опыту в переломную эпоху 1300-х — и начал действовать сразу после смерти великого князя Андрея:

сам тверской князь без лишних промедлений отправился в Орду за ярлыком на великое княжение;

его люди принялись занимать наиболее важные пункты собственно великокняжеского домена, не дожидаясь ханского решения, однако и противники Твери не спали: в Костроме и Нижнем Новгороде бояре Михаила столкнулись с инспирированным Москвой сопротивлением «черных людей»;

сочувствующий Михаилу митрополит Киевский и всея Руси Максим «со многою мольбою браняше [Юрию] ити в Орду, глаголя: «Азъ имаюся тебе съ княгинею, с материю князя Михаила, чего восхочешъ изъ отчины вашея, то ти дасть»…»;

не особо надеясь на силу слова, тверичи организовали засады на Юрия в окрестностях Суздаля — и почти угадали. Юрий Московский действительно отправился в Орду вслед за Михаилом, чтобы заявить претензии на великое княжение, вот только выбрал другие дороги;

в Костроме люди тверского князя умудрились захватить Бориса Даниловича, брата московского князя, и тем самым положили начало коллекции Даниловичей и их родственников в тверских тюрьмах;

в Новгород Великий были отправлены тверские наместники, немедленно схлестнувшиеся с местными противниками Твери;

наконец, перешедшие на сторону Твери бояре покойного великого князя Андрея под руководством широко известного в узких кругах Акинфа были отправлены с немалыми силами к Переславлю, главному на тот момент яблоку раздора в развивающемся конфликте между Тверью и Москвой.