Декоративка - Агата Грин

План созрел мгновенно.

Я начала идти быстрее, чтобы нагнать Зена. Догнав его, я спросила, чтобы отвлечь:

— Почему нельзя обращаться к богу?

— Непреложный запрет.

— Но отцам можно обращаться к нему, так ведь?

— Только им.

— Спасибо за ответ, — вежливо сказала я и изо всех сил толкнула Зена в спину. Я поторопилась, надо было выждать более удобный момент, когда мы окажемся у края, но мне помог скользкий снег. Зен не ожидал толчка, поэтому, упав, не успел сориентироваться и схватиться за что-то, да и за что схватиться, если вокруг один только скользкий снег? Мгновение — и он свалился вместе со снегом; я сама едва успела отпрыгнуть назад, чтобы снежная масса не увлекла меня за собой.

Снег все осыпался… Где-то внутри меня что-то тоже упало и разбилось.

Я столкнула человека. Я убила человека.

Какое-то время я смотрела на обрыв, затем решила, что поступила правильно — они-то меня не жалели! — и встала, развернулась, побежала к ельнику.

Лес взывал ко мне гулом, манил качающимися изумрудными ветвями. Я бежала так быстро, как только могла, ориентируясь только на звук. Одну рукавицу по пути я потеряла, но не стала ее поднимать, торопясь. Гул шел отовсюду сразу; запыхавшаяся, невероятно возбужденная, я остановилась у одной из елей и, закрыв глаза, стала думать об Алтае, о доме…

Я вернусь домой, вернусь!

…Когда «голая» рука начала сильно мерзнуть, я открыла глаза, подняла руку, подышала на нее и сунула в другую рукавицу, благо что в ней помещались обе руки, хоть и с трудом. Перемещения не случилось, или же я его не заметила. Гул стал тише, он удалялся. Вскочив, я побежала туда, где, как мне казалось, он был сильнее.

Вдруг удар, искры из глаз, падение…

Шапка слетела с моей головы, руку, угодившую в снег, обожгло холодом. Нечто темное и грузное, что упало напротив, прорычало:

— Ах ты, погань мелкая…

— Мелкая погань — но тебя сбила!

— Малец, видать, от медведя бежал.

Снег заскрипел, и к нам вышли двое мэнчи. Один из них поднял упавшего приятеля, а другой, усмехаясь, склонился ко мне. И, разглядев мое лицо, обомлел. Я обомлела тоже, но по другой причине.

— Братцы, — произнес он, — у нас тут баба.

Они смотрели на меня с голодом. Как хищники, набредшие на богатую добычу…

— Молодая, — хрипло произнес рыжий, с лицом, обсыпанным веснушками, тип, что склонился ко мне. Патлы его морковных волос лезли из-под шапки.

Я шевельнулась, и его ручища уперлась мне в грудь, вжимая в снег.

— Где твой хозяин? — спросил он.

— Зен рядом, — хрипло ответила я; после столь мощного забега по снегу дышалось тяжело, и горло уже начинало болеть.

Мэнчи переглянулись; их лица сделались мрачными.

«Ага! Вы его знаете, вы его боитесь!»

— Зен? — переспросил бородач, которого я сбила с ног. — Ловец?

— Он самый, — кивнула я, хотя сама считала, что Зен охотник.

— Вы наткнулись на гуи?

Этот вопрос дал мне отличную подсказку, как вывернуться и спасти свою шкуру.

— Да, — кивнула я. — Я испугалась и убежала. Мне надо вернуться, а то Зен рассердится.

— Он взял тебя на ловлю? — уточнил бородатый, пристально на меня глядя.

— Да.

— Где гуи? — спросил третий, по голосу самый молодой, даже юный.

— В той стороне, — я неопределенно махнула головой.

Мэнчи снова переглянулись.

— Только недоумок выведет бабу из дома, — заявил бородатый.

— Зен не недоумок, — запальчиво возразил ему юнец, словно это в его умственных способностях усомнились.

— Вот-вот. Он бы ни за что не оставил ее одну в лесу, где охотятся гуи. Он мертв? — прямо спросил рыжий.

— Нет! Живее всех живых! — сказала я, но выражение лица рыжего и его взгляд говорили, что он мне не поверил. Да я бы и сама себе не поверила, слишком уж неубедительно прозвучала моя ложь.

— Ме-е-ертв, — с гадливым притворным сожалением протянул рыжий и повернулся к бородачу. Морда последнего тоже приняла гадливое выражение, из чего я сделала вывод, что они не только боятся Зена, но еще и ненавидят. Его смерть для них — радостное известие.

— Значит, одна ты осталась, дека. Одна, беззащитная…

— Дека?

— Декоративка. Не бойся, мы отведем тебя в деревню, — сказал мне рыжий, чье дыхание стало тяжелее, а прозрачные голубые глаза наполнились похотливым жаром.

— Так Зен труп? — все никак не мог поверить юнец.

— Ты тоже им станешь, если не заткнешься, — оборвал его бородач, подходя ближе.

— Славненько, — прошептал рыжий, распахивая свой тулуп свободной рукой и ослабляя завязки на штанах. — Повеселимся, а потом монеток получим за спасение деки.

— Спасение? — повторила я, и дернулась, когда рыжий на меня взвалился.

Рыжий удержал меня, цокнул языком и, склонившись ниже, сладенько да мерзковатенько разъяснил:

— Т-с-с, дека. Не рыпайся. Не встреть ты нас, заблудилась бы, замерзла и окочурилась вслед за бедным Зенчиком. Так что лежи спокойно. Мы тебя хорошо согреем.

Согреваться в их «теплой» компании я решительно не хотела, поэтому повторила попытку сбросить рыжего, но и она не удалась.

— Уймись, — грозно рыкнул бородач. — А то придушим и закопаем после. Найдут тебя только, когда снег сойдет. Если, конечно, зверье не растащит…

— Придушите?! Женщин мало!

— Ты не женщина, — пожал плечами рыжий и свободной рукой дернул меня за рваный пояс, чтобы добраться до тела. Другие стали ему помогать: один занялся моими штанами, другой предусмотрительно схватил за руки.

Теперь я могла только бестолково дергаться. Неужели они изнасилуют меня прямо сейчас, здесь, на снегу? На осознание того, что мое положение стало еще хуже, и я попала из огня в полымя, ушло всего мгновение. План спасения не придумался, но появилась мысль, как отсрочить неизбежное.

— Делайте со мной, что хотите, — предложила я, заставляя себя расслабиться и принять покорный вид; даже голос сделала тише, тоньше. — Только не здесь. Отведите в теплое место. Я не хочу замерзнуть.

Они обидно рассмеялись:

— И куда тебя отвести, в деревню, чтобы все знали? — глумливо спросил рыжий, не прекращая попыток добраться до моего тела. Меня пока что спасало то, что я очень крепко завязала концы шали и не менее крепко стянула шнурок плотных зеновских штанов.

— Хотя бы не раздевайте, а под спину постелите что-то теплое.