Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

Павел Мечников потерял родителей шесть лет назад, они погибли в автокатастрофе. С тех пор он натыкался в собственных палубах и трюмах на всяческие полезные штуки. Главным образом. Признаться, это была довольно болезненная отцовская выдумка – поместить электрошокер на камбузе. Господи всемогущий, как его тогда тряхнуло! Больше он в этот шкафчик с анальгетиками и прочей наркотой ни разу не лазил. А тот материн образок с Богородицей! Ведь это именно он, нежданно отыскавшись в ворохе лекционных конспектов, вернул Павла в лоно церкви на четвертом курсе Политеха. И еще они оба, очень долго и со всем тщанием монтировали запасной генератор, который позволял ему работать, работать, работать в самой пиковой ситуации, когда все остальные уже отступились… Выходит, родители были – что надо.

У Мечникова был очень большой корабль. Настоящий дредноут или, может быть, трансатлантический пассажирский лайнер, такой длинный, что по верхней палубе ездят два-три рейсовых трамвайчика. К своим двадцати четырем годам Павел не исходил еще и трети его внутреннего пространства. Порой Мечникову приходилось натыкаться на странные места. Оттуда веяло угрозой. Как будто старая пробоина, когда-то наспех заделанная пластырем, обещала прорваться от одной вибрации, рожденной неосторожными шагами. Или еще что-нибудь ржавое, налитое смертью, совершенно непонятное, столь непонятное, что даже отец не сумел бы этого понять и предупредить об опасности. Да, Павел неплохо изучил отцовский характер. Родитель о многих вещах имел здравое представление, но о некоторых попросту не ведал ничего, и никогда не распознал бы в них потенциальные неприятности. Однако некто побывал тут, сторонясь родительских маршрутов, и поставил указатели. Такие, мимо которых, знаете ли, не пройдешь, не заметив. Аршинными буквами! Кто ж это? Кто бы ни был, спасибо ему. Однажды Павел отыскал в капитанской каюте странный путеводитель. «Экзотические места. Куда не надо соваться, а чего опасаться не стоит» – так называлась книжица. Заучил наизусть. Пригодилось. Многое множество раз. Отчетливое воспоминание трехлетней давности: он стоит на троллейбусной остановке у столба; неожиданно осознает – надо отойти, опасно, опасно! Водитель троллейбуса немного не рассчитал. «Хвост» занесло, ударило боком о столб; пассажиры не почувствовали ничего, помимо неприятной встряски и сердитого отношения к рулевому шоссейных морей. Останься Павел на месте, салат по-мечниковски не собрала бы в живое ни одна реанимация… Другой раз нечто из «путеводителя» толкнуло его в сторонку, в сторонку от однокурсницы, навязчиво вытягивавшей на разговоры о каких-то смелых мистических экспериментах, о каких-то инициациях, ваджрах и джаггернаутах. Господи, упаси ото всяческих ваджр, да и от джаггернаутов! – сказал ему неслышно внутренний «путеводитель». А ведь тянуло Мечникова туда. Хоть и несильно, но тянуло. Интересно же. Но послушался, отошел. И вскоре случилась с однокурсницей какая-то ужасающая неприятность, то ли болезнь, то ли даже помешательство. Словом, однокурсницей она быть перестала.

11 июня в 18.00 у Мечникова намечалась тренировка. Он заскочил домой, переоделся и уже стоял почти что в дверях. В 17.32 Павел был бы в подъезде, на лестничной клетке, но в 17.31 его биография свернула в другую сторону.

Дверной звонок залился трелями, прерывая сложные операции со шнурками. Мечников открыл, ни секунды не потратив на толстую цепочку, возню с глазком и дюжинное ктотамканье. «Путеводитель» явственно обещал ему хорошее за дверью, как минимум, отсутствие плохого.

Три совершенно незнакомых человека. Крупный мужчина… не поймешь какого возраста, движения у него… не уследишь, черт, мылкие движения… Старик со шрамом… какие необыкновенные глаза! И девчонка. Блондинистая. Скорее всего, крашеная. Или нет.

– Тэнгрнахваззагаус, – произнес Крупный.

– Значит плакала моя тренировка, – машинально озвучил свою главную мысль Павел.

– Если мы не ошиблись, а мы не ошиблись, ответь, как следует. И пропусти нас внутрь, – флегматично сказал Крупный.

– Эббидуа, – ответствовал Мечников, пропуская их всех.

…Лет с десяти он знал, что когда-нибудь за ним придут. Чтобы забрать для какого-то большого и важного дела. Для службы. Бог весть, для какой. Возможно, придется отстаивать галактику от каких-нибудь монстров. Или Землю – от вторжения беспредельно злобных пришельцев. Или еще что-нибудь не менее замечательное. Если бы Павла спросили, откуда у него подобная уверенность, он затруднился бы ответить. Откуда-откуда… Вот есть. Пришла откуда-то. Извне. И оттуда же, из неведомого «вне» появилось еще два пункта, явно принадлежащих той же повестке.

Во-первых, когда они зайдут за Мечниковым, ему будет сделано предложение. Иными словами, не приказ. Ему дадут шанс уйти вместе с ними и служить высокому делу. А если он не захочет уходить, не сможет или просто не поверит… Ну что ж, Павлу Мечникову это не возбраняется. Вольному воля.

Во-вторых, тех, кто придет, можно будет опознать по кодовому слову… его только что произнес Крупный. И отвечать следовало строго определенным образом. Чтобы пришедшие точно знали: они явились не на пустое место. Тот отзыв, который всплыл четырнадцать лет назад невесть откуда в мозгу у Павла, он выдал Крупному.

Свершилось. Они пришли, хотя Мечников почти разуверился в самой возможности их появления. Сейчас ему подарят… или попытаются подарить… очень странную биографию.

– Чаю хотите? – спросил он.

– А как же. Непременно, – ответствовал Крупный, и старик прибавил более корректную версию того же самого, – Будем благодарны…

Национальная традиция: несколько первых глотков производится в полном молчании. Как священнодействие. Даже если приходится хлебать то жидкое пойло, которое заваривают женщины-ученые. Даже если это какой-нибудь мерзостный пакетик. Хозяин квартиры поймал себя на мальчишеской мысли: как хорошо, люди, чай пьют, не какие-нибудь галактические монстры, зеленые-хвостатые… Ну, помолчали. Мечников, человек решительный, задал первый вопрос, не желая затягивать дело:

– Кто вы такие? Кого я должен буду защищать вместе с вами и от кого?

Крупный ответствовал:

– Так. Меня зовут Кирилл Иванович. Нашего старшего коллегу – Андрей Петрович. А девушку – Маша.

– Это ничуть не меняет дела.

– Добрый день.

– Не стану спорить. Но все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос.

Много раз в жизни Мечникова спасало упрямство. Сопромат он сдал на отлично только по одной причине: сам себя убедил в том, что знает его на отлично. И переупрямил экзаменатора. Да и зуб тот проклятый, – какой он к черту мудрости, если вылез не тем боком, – молодой парень дергал за клещи, пока не заработал что-то вроде тремора… Пациент упрямо твердил ему: давай-давай, еще разок. Но ведь выдернул все-таки. Полуфинал в прошлом году Мечников точно выиграл на одном упрямстве. Тренер два раза брал в руки полотенце, хотел остановить избиение. А чем все в итоге закончилось?

Сейчас перед ним сидел еще более упрямый человек. И он совершенно не желал торопиться. Напротив, он хотел переместить судьбу Мечникова из одного потока времени в другой, более медленный, где и век – не срок.