Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

Так размышлял Пятидесятый, осознавая, конечно, что через час-другой проклятые московские дружины зашевелятся, объявят сбор, наутро жди боя. Если он хоть что-то понимает в полевой тактике витязей. А он понимает. Как не прикидывай, а времени в обрез. Взгляд его остановился на табличке с названием улицы: «Фонарная». Просто и изящно, даже как-то слишком изящно для провинции. Зеленый Колокольчик встрепенулся: если уж в такой глуши, среди такой серости, выскакивают фурункулы прекрасного, то ему-то наверное положено право на капризы. Чай не майоришка пехотный.

– Разо-очек…

Фокусы с губой, старательно проделываемые Песьей Глоткой, да мысль о капризах решили дело.

– Даю час. Вызывант живет в десятой. Оставьте его мне. Потом постройте своих охламонов на этом самом месте.

– Премного благодарны, Ваше мракобесие!

Мортян поставил бойцов в две шеренги. До ушей Зеленого Колокольчика долетали его слова… через час… хоть одна тупая башка… лично засуну… во-он тот дом… кроме квартиры десять… хоть один безмозглый упырь… огребет… вперед, ребята!

Беси дружно зацокали к дому. Полковник повернулся к Песьей Глотке и говорит тоном коллекционера:

– Этот ваш сержант – колоритнейшая фигура. Можно сказать, старая гвардия.

– Ну. Крутой бугор. Типа не обмылок какой-то, не чухан твердолобый.

– Можете присоединиться к боевым товарищам, лейтенант…

– Спас-сибо, Хозяин!

…На первом этаже нашлась замечательная квартирка: в двух комнатах жили мама-папа и три дочки. Всей компанией они пластали капусту на ленточки под закваску, сидя на кухне. Беси устроили свальный грех, потом особ женского пола нашинковали в мелочь конфискованными сечками, а отца семейства для разнообразия живьем пропустили через мясорубку. Ну, не совсем живьем, это он, конечно, поначалу трепыхался, а потом-то утих. Капустный бачок предъявили соседке с вежливым вопросом: «Это не вы вчера в трамвае оставили?» Та заикнулась было, ответить что-нибудь грозное, да как глянула, кто к ней пожаловал, так и села в коридоре – вся белая и язык отнялся. «Улю-лю!» – завопили беси и ворвались в квартиру. Муж соседкин сунулся было с охотничьим ружьем, да что чистой силе картечь, не опасней комариков. Чистую силу и винтовкой-то не испугаешь – все одно от шкуры пульки поотскакивают. Надели защитнику семьи и частной собственности бачок на голову и принялись пинать по нему копытами под крики «Инопланетянин! Инопланетянин! Шлем ему не давайте снять, а то из бластера прикончит!» Натешились вволю, облили мужика подсолнечным маслом, посолили и съели с капусткой.

В соседнем подъезде нашелся мрачный уголовник. Выбили ему дверь, засвистели разбойничьим посвистом… глядь! – выскакивает в трусах-майке, с заточкой. Кричит: «Порву, урроды!» Беси загоготали: «Молодец! Молодец!» – отобрали заточку и вырезали на уголовнике слова «порву уроды» на одиннадцати языках. Даже латынь пригодилась – нашелся ветеран, весь в шрамах, который помнил еще эту самую латынь.

Одну квартиру, правда, трогать не стали. Кто там живет столь богомольный, так и не поняли. Из-под двери шибануло такой верой в Иисуса Христа, что один молоденький рядовой бес, который полез было дверь вышибать, враз ошпарил обе ноги. Даже шкура слезла! Пришлось его использовать вместо тарана для другой двери на той же лестничной клетке – хоть какая-то польза от дурака. Выбили. А там старик со старухой век свой доживают. Она ему: «До конца дней всех этих басен религиозных знать не хотела…» А он ей: «Главное, что мы с тобой до самого смертного часа вместе прожили». Бесы вскричали: «О! О! Жених и невеста до гроба! Мы вам щас секс устроим!»– и пришили дедушкин член к бабушкиному лобку суровой ниткой.

Громила в десять локтей ростом, тролль Бартольд, ввалился к какому-то военному. Тот стоит в коридоре с пистолетом, глаза безумные. Бартольд потом рассказывал: «Ну, думаю, палить начнет. А он вместо этого и грит, мол, с Кандагара жду тебя, Карабек. Живым, мол, все равно меня не получишь. И – раз пулю себе в лоб. А и хрен с ним. Самоубийца. Все равно нашим будет».

Этажом ниже беси просто нажали звонок. Дверь открыл какой-то солидный дядька академической внешности. За ним жена стоит, сонными очами мигает. Видят же, что черти перед ним, что рыла адские, а все равно дядька спрашивает:

– Кто вы?

И жена из-за спины:

– Как вы смеете тревожить профессора Архангельского!

– Мы – чернобыльские мутанты, – пискнул новобранец из бывших людей с крысиными ушами и хвостом.

– Мутанты! Мутанты! – подхватила чистая сила новое словечко, гурьбой вваливаясь внутрь. Вытолкнули вперед Мохнача и еще двух известных обжор. Те поднатужились и наложили прямо на пол три кучи. Профессора Архангельского заставили руками собрать их в одну большую. А потом макнули туда ученого мужа носом и выкинули в окно. Профессоршу накормили сырой канарейкой и велели плясать в голейшем виде, с двумя мочалками в руках. Танцевать профессорша оказалась не мастерица, поэтому ее тоже выкинули в окно.

Рядом жил мохнатый рок-певец – днем и ночью весь в какой-то вудуистской раскраске и с тремя девками. Встречает бесей с воплями восторга:

– Ждал вас! Гости дорогие.

«Гости» ему:

– Штаны снимай, дурак лохматый. Мы тебя любить будем! – и любили по очереди. Потом нашли электрогитару, разбили ее о череп владельца. Поскольку тот еще оставался жив, его повесили на шнуре. Девкам пришлось драться друг с другом. Дали им шампур, напильник и швабру, пояснив: ту, что прикончит двух других, оставим тут живой. Победила девка с напильником. Чистая сила выполнила обещание. Вкололи ей всю наркоту, которая нашлась в доме и оставили мультики смотреть. Когда беси уходили из квартиры, она еще не была трупом.

Старая запойная алкоголичка из четвертой квартиры, как ни странно, бесей признала сразу, поскольку не раз встречалась с ними по ту сторону белой горячки. Она даже перекрестилась и тем самым чуть не спасла свое грешное тело. Попятилась чистая сила. Но к крестному знамению была невпопад добавлена фраза:

– Чтоб вас раздуло!

И беси сей же час вновь заиграли, заблекотали на разные голоса:

– Ты нас уважаешь? Ты нас уважаешь? Выпей с нами! Выпей с нами!

Пришлось ей принять во чрево целую канистру бражки собственного изготовления. Сверху вливали внутрь, а снизу выливалось наружу… Потом ее вытащили во двор и привязали к скворечнику метрах в двадцати пяти от земли. Литься наружу продолжало.

Все смешалось в общем гуде веселья. Чистая сила утратила желание и способность различать чины и звания. Салага-первогодок толкал гнилозубого капрала, у которого лямка от каски натерла на подбородке глубокую борозду. Люди бесились как беси, а беси по-человечески делились друг с другом радостью невинной забавы:

– Эй, Хряк, бесья печень, я тут одной бабуле засунул радио в задний проход, а выключить забыл. Гля, из самой из утробы – ничтяк мелодия!

– Греби сюда, Сопля, мы волкодава хозяином кормим. Собачушка, матушка, еще кусочек… Ай, молодца! Хоть раз в жизни сыта будет.