Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 5 - Вера Камша

Тишина, окутавшая гостиную, показалась бы жуткой, не будь она смешной. Первой опомнилась Анна, дипломатично припав к чашке. Все, имеющие глаза, да видят: графиня Рафиано с наслаждением вкушает отвергнутый презренной тесемочницей напиток, зато имеющие уши не слышат ничего, ведь благородная дама не станет говорить с полным ртом. Рот виконтессы Карье был пуст, как и голова.

– Герцогиня Ноймаринен, – воскликнула спящая и видящая себя графиней дура, – не нуждается в поучениях разных…

– Выскочек! – гавкнула в одиночку завладевшая игривым диванчиком Фукиано. – Которым место в лавке!

– А не-е-е-которым, – Аглая томно вздохнула, – ме-есто в Багерле-е-е. Не-е-е-которые такие изме-е-нники!

– В Багерлее всякую рвань не берут, – теперь старуха взревела. – Всякую рвань сгоняют в Лору! Ворье, грабителей, шлюх, мошенников…

– Не надо о неприятном, – подала голос из своего угла маркграфиня. – Прошлое прошло.

– У шлюх память и впрямь коротка, – тут же сверкнула глазками Аглая, – куда им упомнить, замужем они или нет.

В ответ можно было бросить, что некоторые забыли, сколько лет жили во грехе и скольких детей в оном прижили, но графиня Савиньяк предпочла отодвинуть свой шадди, уронив при этом на каменный пол ложечку.

– Увы, – посетовала Арлетта, – но графиня Креденьи права. Мне, как урожденной Рафиано, искренность и непосредственность глубоко чужды, но слова прозвучали, и у меня больше нет выбора. Я вынуждена покаяться – буфетчик, которого мне прислал маркиз Фарнэби, истинный волшебник, и я должна была одолжить его нашей дорогой хозяйке. Геора, надеюсь, со временем ты меня простишь?

– Не я, – герцогиня хранила достойное дома Ноймаринен спокойствие. – Те, кто пьет шадди со сливками, от талантов буфетчика зависят меньше. Тебе следует просить прощения у южанок.

– То есть у меня, – Анна успела проглотить свое пойло и заговорила, – но мы с Арлеттой если и поссоримся, то не из-за морисского ореха.

– Оставьте ваше кривлянье! – раздразнить маркизу Фукиано было просто, а вот унять… – Может, вы в шадди и разбираетесь, только дело не в нем! К нам затесалась тварь из хлева, и я терпеть ее вонь не собираюсь. Вызовите кто-нибудь этого балбеса, ее муженька, пусть заберет свою грязнохвостую кощенку и впредь не выпускает.

– Кто бы сперва старую суку вышаркал! – Аглая сидела, отставив локотки, а казалось, что стоит, уперев руки в бедра. Луиза сетовала на собственные дурные манеры, но не считала, что набралась от матери. Она ошибалась.

– Печально, – все еще негромко заметила Урфрида, – что мы не в состоянии сами отстаивать свою честь.

– Но мы можем воспитать сыновей, – бодро не согласилась Арлетта, – которым это по силам.

Негромко стукнула дверь – Леона Ноймар предпочла выйти, но она оказалась единственной.

– Странная вещь – судьба, – маркиза Фарнэби воплощала собой изящную безмятежность. – Генерал Манрик счастливо избежал клинка вашего сына, но не прошло и месяца, как бедняжку убил предатель, который своим взлетом был обязан именно Манрикам.

– Рыжим давно следовало обрезать уши, – напомнила о себе Фукиано. – А их кормили и притравливали.

– Мой… – Георгия выдержала безутешно-красноречивую паузу, – покойный брат ошибался, очень ошибался, но сейчас у нас есть возможность исправить многое.

– И для начала выгнать взашей тех, кому при дворе не место, – старуха таращилась на Аглаю, как злобный рак на изящную пиявочку. – Георгия, кого ты тут развела?

– Лично поздравить его величество с днем рождения – право каждого дворянина, начиная с барона, – ровным голосом напомнила хозяйка. – Вы можете забыть о вашем короле, но король не может не принять тех, кто прибыл, а женатым дворянам этикет предписывает на больших приемах появляться в обществе супруги. Арлина, Анна, я уважаю ваши вкусы и поэтому предлагаю вам фрукты, но лично я хочу шадди. Кто-нибудь рискнет ко мне присоединиться или вы боитесь показаться недостаточно… аристократичными?

– Это ужа-асно, – Аглая слегка успокоилась и теперь вновь пела. – Я не па-а-анимаю, как вы это пьете.

– Боюсь, вы не понимаете многого из того, что мы делаем, – все же показала зубы герцогиня.

– Да-а-а… Я не понима-а-ю, как можно сбежа-ать от супруга, это та-ак безнра-а-вственно.

– Вы-то уж точно никуда не уйдете, – сверкнула глазками виконтесса Карье. – Куда вам идти? Только в конуру!

– Зато тебе в самый раз сбежать! Чертополох твой осел получит, а не сосну, зря ты с ним всю жизнь тухла, подметка жеваная!

– Уберите ее! – виконтесса вскочила, к потолку метнулась похожая на садовую соню тень. – Уберите… эту! Я за себя не ручаюсь!

– Виконтесса! – Георгия поднялась, сверкнули отлично ограненные камни. – Возьмите себя в руки, вам это должно быть по силам. Сударыня, я вынуждена вас просить нас оставить.

– Так не просят, – Аглая откинулась на спинку стула. – И я вам не прислуга и не подлабузница! Мой супруг и тессорий…

Дверь открылась удивительно вовремя, то есть не удивительно, поскольку открыл ее Рокэ, за плечом которого виднелась умница Леона.

– Я распорядился подать вино сюда, – весело заметил регент. – Обсуждать, как и когда отстаивать честь дамы, удобней вместе. И это заметно увлекательней той ерунды, которую мне пытались навязать супрем с геренцием, хотя война всяко приятней.

Попробуй не расцеловаться с витязем, если ты господарь Сакаци и тебе в помощь лучший друг пригнал панцирный полусоколец, да еще столь своевременно! Савиньяк четырехкратно облобызался с седым чернобровым полковником, в чьих объятиях кости затрещали бы у самого Хайнриха, и, предоставив нового соратника Вальдесу, открыл еще холодный – аж пальцы липнут – футляр.

Рокэ был краток, весел и озабочен тем, что продолжало висеть над головой. Подробности о выигранном сражении предлагалось узнать у чернобрового Коломана, после чего как следует порадоваться и больше ни на что не отвлекаться. К концу Зимних Ветров Заль должен быть в Олларии, а Савиньяк – в Аконе, где самое интересное и начнется, что до остального, то братцы с Грато живы и молодцы, Коро со своим хозяином молодцы еще больше, а теньент Костантини наверняка пригодится, и вообще надо было его сразу брать…

– Ну? – Вальдес уже держал немалую флягу. – Будешь мыслить или тюрегвизý?

– Тюрегвизе ее зовут, – уточнил Коломан. – Радуйся!

Если алат был коварен и ожидал, что Ротгер закашляется и примется трясти головой, то он просчитался. После хексбергской «ведьмовки» тюрегвизе не страшна, как и наоборот.

– Радуюсь, – Вальдес сунул флягу Лионелю, – мансай они тоже прихватили, но мало, он сладкий, и я так и не попрощался с Линдой.