Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

Оставив платье в покое, Мошкин быстро оглядел комнату,глазами ища воду, но не нашел ее. В панике он выплеснул в огонь одеколон,стоявший на туалетном столике, но от такой прикормки пламя лишь взметнулосьвыше.

– Ты больной? Скорее, я сейчас сгорю!.. – вновь закричалаНата.

Огонь уже резво карабкался на простыню. Вся комната была вдыму.

– Прыгай и бежим!

– В новой синтетической ночнушке? Через огонь? –поинтересовалась Ната с тем нелогичным женским упорством, которое заставляетдамочек с куриным упорством ползать и искать десять копеек, выкатившиеся изкармана при попытке перебежать скоростное шоссе. И после этого они еще боятсямышек и наносят десять садистских ударов тапкой бедному таракану, покинувшемусей бренный мир уже после первого!

Не зная, что делать, вконец растерявшийся Мошкин сделал тоединственное, что пришло ему в голову. Топнул ногой, пытаясь затоптать пламя, икрикнул:

– Да погасни ты!

Огонь, едва начавший входить во вкус, растерянно дрогнул. Впляске дыма обнаружилось нечто виноватое и даже приниженное. Мошкин почуял своюсилу. Это было упоительно.

– Кому сказал: погасни! – завопил он тем ужасным голосом,которым капитан корабля разговаривает во время шторма с глухим боцманом.

И огонь вдруг погас. Дым истаивал, поднимаясь к потолку.Мошкин застыл, как статуя командора, внезапно обнаружившая, что Дон Жуан мирноменяет в ванной крантики, в то время как донна Анна жарит на кухне котлеты.Ната пришла в себя первая. Возможно, потому, что никуда из себя и не уходила.Она одернула ночнушку и села.

– Открой окно! – велела она.

Евгеша послушно открыл. В окно ворвалась метель.

– Я что, просила открывать широко? Мне холодно, головойдумать надо! Закрой! Оставь щель!

Мошкин затосковал, обнаружив, что добровольная услуга успелапревратиться в принудительную.

– Ты все понял? Ты повелеваешь огнем, – спокойно, как очем-то совсем рядовом, сказала Ната.

– Не огнем – водой, – поправил Мошкин.

– Раньше только водой, а теперь и огнем. Дай мне со столакоробок со спичками!

Мошкин дал. Ната достала одну спичку и отставила руку.

– Вели ей зажечься! Представь, что спички касается пламя!Ну, раскачивайся! – приказала она Мошкину.

Евгеша смутился. Он не любил никому приказывать.

– Спичка, ты зажжешься, да? – попросил он так виновато,будто был должен спичке денег.

Спичка не зажглась, зато коробок с ее приятельницами вдругзашипел и вспыхнул у Наты в руке. Смущенный Евгеша ощутил себя Прометеем,который вместо огня подсунул людям неисправную газовую зажигалку. Вихроваторопливо бросила коробок на пол и затоптала ногой.

– Молодец, прогресс есть! Остальное – дело техники!Потренируешься на досуге! – великодушно сказала она.

Глядя на сгоревший коробок, Мошкин вспомнил, что о чем-топодобном говорилось в пророчестве. «Вода и лед должны родить огонь…»

Окно вновь широко распахнулось от порыва ветра, и комнатаначала быстро наполняться снегом. «Вот они тут как тут – вода и лед», – подумалЕвгеша, спеша навалиться на раму.

– Я проснулась, когда этот мелкий гад Зудука все тут ужеоблил и начал поджигать. Напомни мне, чтобы я его прикончила! Запытала вмиксере и погребла в микроволновке! – сказала Ната.

За дверью кто-то тревожно пискнул. Топот маленьких ножекподсказал, что кто-то быстро смывается. Сострадательному Мошкину стало жальЗудуку.

– Да ладно тебе! Чего ты такая злая? – спросил онмиролюбиво.

– Да, может, хочется влюбиться, а не в кого! – с вызовомотвечала Ната.

– Тебе же только глазом моргнуть!

– Да вот не тянет как-то. Некому моргать. Жуткое безрыбье!Приличные мужчины вымерли как мамонты! – кокетливо глядя на него, сказала Ната.

Нелепый вид закутанного в одеяло Мошкина ее забавлял,особенно когда она обнаружила, что герой явился совершать подвиг в одном носке.Длина одеяла не позволяла это скрыть.

– Слышь, Мошкин, а ты довольно мускулистый и плечи широкие…Качаемся? – промурлыкала она, разглядывая его.

– Ага. Качаюсь. С обезьянами на ветке, – сказал Мошкин,нечаянно воспользовавшись одной из фразочек Буслаева.

– О, молодой человек, я вижу, натуралист? Спасем всех панд,закопаем всех дождевых червей! Чего ты отодвигаешься? Я же просто прикоснуласьк твоей руке. Ты меня боишься? Ты такой забавный…

– Я боюсь, да? Но не совсем боюсь, нет? – как всегдазапутался Мошкин.

– Тогда подойди ближе.

– Зачем?

– Я хочу поговорить с тобой об обезьянках. Еще ближе!Расслабься!

Мошкин приблизился к Нате, как начинающий заклинатель змей ккобре. Ната приветливо улыбнулась ему, отбросила со лба челку, сноваулыбнулась, коснулась его щеки… Она то придвигалась к Мошкину, то отодвигалась,то слабо улыбалась, то щурилась, то вскидывала вверх голову, то мимолетнокасалась пальцами его затылка. Движения были как будто хаотичные, но мягкие ичарующие.

Мошкин ощутил, что у него начинает кружиться голова. Нет,конечно, ее магия на него не подействует, но все же… Евгеша почувствовал к Натевнезапное расположение и, когда она спросила: «Ну, рассказывай как у тебядела?», захлебываясь в словах, стал говорить. Ната слушала его, повернувшись кМошкину всем корпусом. Ее зрачки то расширялись, то сужались, губы были чутьприоткрыты. Она походила на голодного птенца. Мошкина качало на волнах счастья,баюкало в сладкой неге. Он путался в словах, но рассказывал, рассказывал какпьяный.

«Она меня любит! Любит!» – пело все в нем. Имейся где-нибудьв комнате кнопка остановки прекрасного мгновения, Мошкин непременно нажал бы нанее.

К сожалению, восторг Евгеши разделил судьбу всех безисключения восторгов и оказался кратковременным. Неожиданно Ната расхохоталасьи махнула рукой.

– Фу! Как с тобой просто! Даже скучно! Вот что я называю:совместить бесполезное с неприятным, – заявила она.

– Почему со мной скучно? – тоскливо спросил Мошкин.