Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

– Разве? Я так мыслю. А еще я боюсь слишком сильных чувств.Точнее, не сильных, а неконтролируемых, – добавил Эссиорх в порыве внезапнойоткровенности. То ли из-за насморка в мозг поступало мало кислорода, то лихранителю действительно нужно было выговориться.

– Даже любви? – не поверила Ирка.

– Земной любви, – уточнил Эссиорх. – Истинной любви боятьсянельзя. Она согревает, облагораживает и созидает все, чего коснется. Земная желюбовь как огонь. Слишком сильная и испепеляющая может сжечь, уничтожить,обрушить во мрак. Ложная любовь-опека способна всякого сделать слабым, вялым иэгоистичным. Сама знаешь, что бывает с единственными сыновьями одинокихматерей, если матери берутся за дело слишком ретиво. Хотя это и не самыйудачный пример.

Антигон, в восторге вертевший в руках булаву, уронил ее себена большой палец ноги.

– Ёксель, меня тоже растила одна мама!.. Ой, прошу прощения,прохвессор! Продолжайте вашу лекцию! Она такая мерзкая, до тошнотыувлекательная! – сконфузился он.

– Не удивляйся! Это комплимент! – шепнула Ирка Эссиорху.

– Я догадался, – кивнул хранитель.

Некоторое время он сидел в глубокой задумчивости, борясь снасморком и сомнениями. Наконец собрался с мыслями, качнулся на кресле, рывкомвстал и сразу стал официальным.

– Валькирия-одиночка! Я обращаюсь к тебе уже не как друг, акак посланец света!

– Хорошее начало! А сразу быть и другом, и посланцем нельзя?Или как в старой поговорке: как надену портупею, все умнею и умнею? – оценилаИрка.

Однако Эссиорх, раз забравшись на официальную лошадку, уже снее не спрыгивал.

– На всякий случай хочу подчеркнуть, что все сведения строгоконфиденциальны! – сказал хранитель, веско посмотрев на Антигона.

– Конфето… чего? – озадачился потомок кикиморы.

– Вякнешь – язык отрежут, – доброжелательно пояснил Эссиорх.

Антигон уважительно закивал, хотя Ирка была уверена: язык унего в случае необходимости отрастет и новый. У того, к чьей крови примешаласьхотя бы капля крови нежити, с этим проблем не возникает.

– Три дня назад Генеральный страж Троил очнулся и стал узнаватьтех, кто за ним ухаживает. Первый вопрос Троила был о Дафне. «Вы о тойизменнице, что напала на вас, а после расправилась еще с двумя стражами?Златокрылые несколько раз видели ее рядом с резиденцией мрака. Мы готовыатаковать резиденцию, только отдайте приказ», – сказали Троилу. Однако Троилвсех удивил. Он запретил златокрылым выслеживать Даф без каких-либо объяснений.

– В принципе ты не сказал ничего нового. Ну, кроме хорошейновости, что Генеральный страж в сознании. А что Даф ни в чем не провиниласьперед светом, нам и так известно, – заметила Ирка.

– Ты спешишь, валькирия-одиночка! На следующий день Троил,хотя и был слаб, велел перенести себя в архивы и провел там день и следующуюночь, просматривая отчеты. Не только за тот год, что он балансировал междумирами, но за гораздо больший срок. Затем он вызвал к себе двенадцать первыхстражей света и долго совещался с ними. Все в Эдеме обеспокоены. С каждым годомнам удается вызволять все меньше эйдосов. В последнее время ситуация сталасовсем тревожной и грозит выйти из-под контроля. Если раньше мы спасали сотнитысяч эйдосов в день, то теперь всего лишь десятки тысяч. Ты понимаешь, что этоозначает?

– Что их забирают стражи мрака и они достаются Тартару? –предположила Ирка.

К ее крайнему удивлению, Эссиорх покачал головой.

– Мрак, конечно, своего не упустит, но нам точно известно,что в последнее время и он стал получать гораздо меньше эйдосов, – таинственносказал он.

– Но почему?

– В этом-то вся загвоздка! Если раньше все эйдосы казалисьбессмертными, то теперь это не так. Многие эйдосы… – Эссиорх тревожнооглянулся, будто собирался произнести нечто кощунственное, – уже не бессмертны.Это гниль, понимаешь, гниль!

Ирка недоверчиво уставилась на хранителя. Это противоречиловсему, что она успела усвоить.

– Эйдос не может быть гнилью!

– К сожалению, может. Представь себе яблоко, крепкое,румяное. Ты разрезаешь его, а внутри черви и высохшие, негодные семена. Разветы никогда не встречала такого?

– Честно говоря, на семена я никогда не обращала внимания.Червяки же это, в сущности, белковый продукт, – призналась Ирка.

– Да ты, я вижу, кровожадная особа! Однако семена – это иесть самое важное. Они всегда преподносят сюрпризы. Иногда случается яблочкозеленое, или сморщенное все, или треснутое – но семена! Как хороши!

– Ну а эйдосы тут при чем?

– Не спеши! Раньше как было: едва опустится косаМамзелькиной, светлый страж прилетает к человеку, чтобы не дать мраку завладетьего эйдосом. Обычно там же, на месте, уже торчит дюжина потирающих лапкикомиссионеров и кто-то из темных стражей. И все ждут, кому достанется эйдос –свету или мраку. У мрака на него свои виды, у света свои.

– И златокрылый начинает сражаться с темными стражами икомиссионерами? – спросила Ирка с волнением.

– Ну не всегда сражаться… – сказал Эссиорх со вздохом. –Свет и мрак хотя и находятся в состоянии войны, но война эта такая давняя, чтодавно утратила свой пыл. Чаще и без того ясно, кому достанется эйдос. Иногда,как ты знаешь, его и при жизни могут выкрасть или выманить… Мы же говорим о техслучаях, когда этого не произошло. Эйдос кладут на ладонь – вот так – исмотрят. Если эйдос служил свету, он окутан светлым голубоватым сиянием. Иногдаон даже приподнимается немного и зависает над ладонью, не касаясь ее.Златокрылый заберет такой эйдос, доставит в Эдем и там отпустит, чтобы всветлом и солнечном райском саду эйдос сам определял свою дальнейшую судьбу.Захочет – станет пыльцой на крыльях у бабочки, или глазом кентавра, илиразрастется до размеров звезды в созвездии Стрельца. Все в его власти. Ничегоневозможного нет. Если же эйдос принадлежит мраку, то сияние будет плотным,фиолетовым, сам же эйдос будет ощутимо давить на руку. Порой так давит, что ине удержишь… Вроде песчинка, а тяжести в ней как в железнодорожном вагоне. Итогда златокрылый уходит в тоске и печали, а страж мрака, ухмыляясь, ссыпаетэйдос в свой дарх…

– Но иногда все-таки битвы бывают? – упрямо спросила Ирка.

Услужливое – даже чересчур услужливое – воображение рисовалоей, как она разгоняет стражей мрака и как огненный дрот прочерчивает ночь. Ивот спасенный эйдос уже согревает ей руку!