Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

Мошкин машинально постучал себя пальцами по боковой частигруди – там что-то глухо отозвалось. Некоторое время он прислушивался к этомузвуку, потом понял, что это ребра. У него внутри скелет! Данная мысль, вобщем-то, очевидная, никогда прежде не посещала Евгешу. То, что у других естьскелеты, он отлично себе представлял, равно как и то, что другие умрут, но чтоэто произойдет с ним… Эта мысль поразила, испугала его. Мошкин живо представилсебе, как будет лежать в гробу, как станут ползать черви, как после останетсяот него один скелет с бочонком ребер, прикрепленных к позвоночнику. ПредставлялЕвгеша себе это очень живо, и, представляя, знал, что все так и будет, ноодновременно все в нем сопротивлялось смерти, не допускало, что он умрет иисчезнет. Быть не может, что это произойдет именно с ним. Этого нельзя дажепредставить.

«Чушь! – подумал Мошкин. – Что это сегодня со мной? Кривоеутро кривого дня!»

Мошкин открыл дверь и вышел, привычно пригнувшись, чтобы незадеть макушкой низкое крепление строительных лесов. Извечное противостояниевысокого человека с миром: кресла в машине неудобны, дверные косяки назойливы,а колени в кафе цепляют стол, заставляя кофе в шатких стаканчикахопрокидываться в непредсказуемом направлении. Что ни говори, а этот мир заточенпод очень средних людей очень среднего роста.

Оказавшись на улице, Мошкин с облегчением вздохнул. Онподнял голову и простоял так с минуту, ощущая, как снежинки умывают ему лицо.Слишком долго находиться в резиденции на Большой Дмитровке он не любил, ощущая,как мрак въедается в него исподволь, капля за каплей, и медленно, вкрадчивозаполняет его сознание.

Заставив снежные капли на лице испариться, Мошкин быстронаправился в сторону бульваров. Пешком он мог ходить как угодно долго, быстро ис удовольствием. Все его многочисленные психозы и не менее многочисленныекомплексы убаюкивались ходьбой.

Бульварное кольцо, на котором Мошкин вскоре оказался, былорасчищено ровно настолько, чтобы мог пройти один человек. Прохожие то и делоотступали в сторону, пропуская друг друга. Мошкин как человек вежливый,которому всех было жалко – и дряхлую, невесть зачем вылезшую из домастарушенцию, и длинноволосого студента, и вымытого с младенческой тщательностьюпузатого чиновника, – оказывался в снегу чаще других. Но одно дело делать добропо своей воле, и совсем другое, когда тебя вынуждают. Поэтому, когдазвероватый, военно-спортивного вида молодой человек каменным плечом безцеремоний сбил замешкавшегося Евгешу в сугроб, Мошкин не задумываясь заставилего сигарету вспыхнуть и прогореть с такой стремительностью, что она опалиланахалу губы и нос. Даже фильтр не спас.

«Моя власть над огнем возрастает. Мне даже не нужно ужезадумываться как. Мне достаточно просто пожелать», – подумал Евгеша без большойрадости. По большому счету, ему при его скромных потребностях вполне хваталовласти над водой.

Обладать столь сильным умением опасно. Это все равно чтопостоянно – день и ночь – держать палец на спусковом крючке автомата, укоторого нет даже предохранителя. Никогда не знаешь, когда палец сам собойдернется и кто в этот момент окажется перед дулом.

А еще через минуту, пропуская молодую женщину, Евгешазаметил, что та с испугом уставилась на его ноги. Мошкин на всякий случай тожеиспугался, однако после проведенной инспекции ног обнаружил, что с ногами унего все благополучно. Их количество по-прежнему четное, и ступни смотрят вобычном направлении. Разве только ноги у него возмутительно сухие для человека,который трижды в минуту по пояс зарывается в сугроб. Снег отступал прежде, чемМошкин его касался. Трусливо жался, образуя вокруг ноги небольшой сантиметровыйзазор. Снег та же вода, а над водой он полновластный хозяин.

В районе Трубной площади, которая теперь превратилась вснежный котлован, Мошкин неожиданно увидел на дереве белое пятно. Прошел ещешагов двадцать, и пятно мало-помалу образовалось в кота. Само по себе этособытие не содержало ничего особенно невероятного: кот, ну и кот. В Краснуюкнигу коты пока не занесены! Другое дело, что кот был уж больно знакомый. Втом, с каким невероятным презрением ко всему, что не входило в его, кота,непосредственные интересы (все тот же пресловутый треугольник: «кошечки-драки-еда»),он лежал на ветке – наблюдалось нечто уникально-узнаваемое. По мере того, какМошкин подходил, его зрение открывало все новые детали. Странный нетипичныйизлом на спине, который вполне мог быть крыльями, отсутствующее ухо, красныеглаза без век…

«Депресняк!» – понял Мошкин ровно на пять секунд позже, чемэто сделал бы на его месте кто-нибудь другой.

Из пасти у Депресняка что-то свешивалось. Приглядевшись,Мошкин понял, что это рыбий скелет. Он успел даже заметить пучеглазую голову иразинутый рот. «Странно, – удивился Мошкин, – эта рыба явно лишена утробнойпривлекательности. И чего он в ней такого нашел?»

В выпуклых глазах рыбины что-то блеснуло. Что-тотрудноопределимое кольнуло Евгешу в роговицу левого глаза. Мир заволокларозовая, с радужными краями дымка. Мошкин растерянно моргнул, и дымкарассеялась.

В следующую секунду кот соскочил с ветки и, ударяя кожистымикрыльями по воздуху, быстро нырнул в один из переулков. Удирал он с тойпродуманной, далекой от паники поспешностью, с которой коты обычно спасаются отопасности. Но и убегая, упрямый кот продолжал упорно тащить рыбий скелет.Планов расставаться с ним он явно не вынашивал.

В первую секунду Мошкин решил, что Депресняк убегает отнего, но почти сразу увидел, как две стремительные светлые фигуры, похожие намгновенный росчерк пера на пухлом теле снежного мира, нырнули в переулок следомза котом. Златокрылые! Еще одна боевая двойка уже пикировала навстречу коту сдругого конца переулка.

Мошкин застыл. Четыре златокрылых на одного адского котика!Расклад для того, кто понимает истинную иерархию, невероятный! Невероятнее, чемчетыре укоризненных, кристально честных генерала-снабженца на одногостройбатовца с кульком ворованных гвоздей.

«Чем им кот-то досадил? Совсем с ума посходили!» – недоумевалМошкин. Он смутно вспомнил, что рейд Черной Дюжины в Эдем взбудоражил свет, итеперь по городу рыщут десятки боевых двоек златокрылых.

Положение Депресняка было аховое. Он держался невысоко надземлей и почему-то совсем не спешил набирать высоту. Должно быть, понимал, чтовысоко в небе златокрылые получат преимущество. Вторую боевую двойку котзаметил слишком поздно и заметался, пытаясь прорваться к арке. Но тотчас напути у него вырос один из златокрылых. Другой попытался броситься на кота сверху,и Депресняк лишь чудом избежал пленения.

– Брось его! Вот упрямое животное! – закричал кто-то иззлатокрылых. Он вскинул было к губам флейту, но почему-то сразу с досадойопустил ее.