Без тебя - Келли Риммер

– Каллум! Человек должен хотя бы что-то делать. Это нужно не столько миру, сколько тебе самому. Надо действовать, когда ты обнаруживаешь нечто, затрагивающее твою душу, какую-то несправедливость, или нечто некрасивое, или нечто такое… на что ты внутренне весь ополчаешься… Не важно, насколько большим или малым оно является. Именно это составляет жизнь. Все остальное просто не заслуживает твоего времени.

Я не знал, что на это ответить. Я не знал даже, что обо всем этом думать. Воцарилось молчание. Забрав наш заказ, я молча согласился с тем, чтобы поесть у меня. Лайла постепенно успокоилась и вновь оживленно болтала о событиях минувшей рабочей недели. Я же никак не мог прийти в себя. Женщина, которая боролась за все, вызывающее отклик в ее душе, была той единственной, которая вызвала отклик в моем сердце за долгие годы.

– Мне пора домой, – сказала она после ужина.

Она поднялась со стула. Я последовал ее примеру, но вместо того, чтобы проводить ее к входной двери, я взял ее за руку и молча привлек к себе.

Даже после недельного знакомства с Лайлой я ощущал в себе большие перемены. Я словно бы и сам вырос. Хотел сказать ей об этом, но понимал, что не смогу выразить свои мысли вслух. Лайла испугается и сбежит от меня, словно котенок. Поэтому я просто обнял и поцеловал ее.

– Оставайся, – зашептал я.

– Но…

Голос ее был слабым, а решимость и того слабее. Взгляд молил меня убедить ее остаться.

– Останься, Лайла… Пожалуйста.

Она тяжело сглотнула. Я видел в ее глазах противоречивые чувства, вступившие в скрытую борьбу. Одна сила внутри нее тянула Лайлу прочь от меня, а другая, противоположная ей – возникшая между нами связь, – требовала, чтобы она осталась. Я даже заметил тот миг, когда я победил. Лицо ее разгладилось. Она обвила руками мою шею.

* * *

Лайла разбудила меня на рассвете. Я даже проснуться по-настоящему не успел. Мы заскочили к ней домой за одеждой свободного покроя и рюкзаком, набитым едой. После мы вскочили на первый скорый паром, плывущий в Сидней, где сели на поезд.

Лайла наметила наш маршрут. Начать мы должны были с обзорной площадки в Катумбе, спуститься по чему-то с грозным названием Гигантская лестница, пройтись по влажному субтропическому лесу, а потом вернуться обратно.

Когда мы добрались до обзорной площадки на Эхо-Пойнт, солнце еще невысоко поднялось над горизонтом. Туристов было немного из-за холодов, но Лайла прежде говорила, что к девяти здесь будет полным-полно одиночек и туристических групп, поэтому лучше приехать пораньше, чтобы можно было в полной мере насладиться зрелищем. Она стояла у перил ограждения и любовалась впечатляющим панорамным обзором густого бушленда и бескрайнего пространства долины, простирающейся в обе стороны так далеко, насколько хватало взгляда. Знаменитые скалы Три Сестры располагались под нами. Они были окутаны туманом, стлавшимся низко на дне долины. Лайла глубоко вздохнула, словно желая вобрать в легкие весь воздух. Потом она обернулась ко мне и улыбнулась.

– Если что-либо и сделает из тебя защитника окружающей среды, то только этот вид.

– Замечательно.

Я уже бывал в этих местах, но не помнил, чтобы прежде величие увиденного произвело на меня такое впечатление. Я взял фотоаппарат и сделал несколько снимков, включая обозревающую окрестности Лайлу. Заметив это, она улыбнулась мне. Пришлось щелкнуть фотоаппаратом еще раз. Когда я взглянул на то, что у меня получилось, то ощутил полную силу чуда, которым в детстве мне казалась фотография. Мне удалось уловить миг времени, запечатлеть его навечно, сделать нечто, достойное этой магии.

– Пошли! – шагая вперед, произнесла Лайла. – У нас впереди великий день.

* * *

Она не шутила.

Мы шли пешком долгое время. От Эхо-Пойнта мы направились к Гигантской лестнице. Когда мы наконец спустились по тысяче металлических и каменных ступеней, то очутились за лесополосой на дне долины. Указатели сообщали о различных путях обратно на вершину. Можно было воспользоваться в том числе и железной либо канатной дорогой. Когда я сказал Лайле об этом, она рассмеялась и решительно повела меня по длинной пешеходной тропе.

– Куда ты меня ведешь? – спросил я, когда мы оставили группу других туристов и зашагали в глубину бушленда.

Тропа была хорошо утоптанной и обставленной указателями, но теперь мы оказались одни, если не считать птиц, которыми кишели кроны деревьев вверху.

– В лес Лауры. А это тропа Дарданелл. Мы вернемся по Федеральной тропе, а затем поднимемся вверх по ступенькам.

– Вверх? – воскликнул я. – Нет, только не вверх!

– Нет, как раз вверх.

Последующие несколько часов мы провели в дороге. Местность, к счастью, была равнинной. Мы изредка останавливались и ели приготовленные Лайлой фрукты. Отдыхали мы недолго. Сначала мы разговаривали о здешней флоре и фауне, но вскоре забрели в более дикие места, и наш разговор принял другой оборот.

– Впервые я побывала здесь с папой, – сказала Лайла. – Кажется, мама преподавала пение в Катумбе. Припоминаю, что это был небольшой семинар по вокалу. Уверена, что надолго мы тут не задержались. Помню, что я спускалась по ступенькам целую вечность. Мы почти добрались до низа, но потом я просто отказалась идти дальше, и папе пришлось нести меня. Он подхватил меня на руки и посадил себе на плечи поверх рюкзака. Потом ему удалось уговорить меня слезть, и я шла сама до леса Лауры. Когда мы возвращались обратно, папа воодушевил меня своим энтузиазмом до такой степени, что я поднялась на самый верх. – Улыбка скользнула по ее лицу, и Лайла бросила на меня взгляд. – Мой папа был замечательным человеком. Одна из тех чистых душ, которые способны любить всем сердцем. Думаю, если бы кто-то другой женился на моей маме, она бы съела его живьем. Мамина душа всегда на девяносто девять процентов состояла из музыки. Папе удалось пробудить в ней спящий один процент, и тот оказался лучшим из всего, что в ней было. Он всеми силами ее поддерживал и мечтал только о том, чтобы воплотить в жизнь все мамины мечты. – Помолчав, она призналась: – Я каждый день вспоминаю его.

– Думаешь, ты пошла в него?

Все, что я о нем знал, я услышал от Лайлы, но казалось, что отец и дочь должны быть похожи. Рассмеявшись, она отрицательно покачала головой.

– Папа был высоким, коренастым. Говорил он с сильным ирландским акцентом. Он переехал сюда уже подростком и первое время жил у тети с дядей. Обычно он молчал, пока не привыкал к новым людям. А уж после этого становился самым громогласным во всей компании. У папы был прямо-таки трубный глас. Почти каждое предложение он заканчивал взрывом смеха. От него я унаследовала цвет волос, еще кое-что, но в целом я скорее похожа на маму. У мамы есть музыка, у меня – закон. Обе мы одержимы, но по-разному. А ты на кого похож больше: на маму или на папу?

Я поморщился.

– Не знаю. Внешне я вылитый отец, за исключением волос. Волосы у меня мамины. Если бы я пошел в папу, то к этому времени совершенно облысел бы.