Плащ и галстук - Харитон Байконурович Мамбурин

для зажигательного танца. Пол ударил меня по пяткам, сбивая с ног, а уши моментально оглохли от мощного взрыва. Не одного. Кажется, долбануло несколько раз подряд…

Первым делом я превратился в туман. Не сколько из-за страха, что здание разлетится на куски, сколько чтобы избавиться от оглушения. Новых взрывов не было, с потолка осыпалась вся известка, а относительно невредимая Нина Валерьевна обалдело крутила головой, сидя на полу.

Не до неё. Первым делом — Данко. Вася. А значит — Сидорова, которая всегда знает, где он.

В медпункте всё было вверх дном, засыпанная побелкой Сидорова лежала на кушетке и орала, спрятав лицо в ладонях. Превратившись, я прикрикнул на нее, а затем выдал пару легких оплеух, чтобы привести в чувство. Шмыгнув носом, девчонка крикнула, что ощущает Васю у домика Викусика, а затем визгливо разоралась матом, увидев, как я превращаюсь в туман и вылетаю в окно.

Не до нее.

Пионеры и их вожатые со всех ног драпали к санаторию, подгоняемые инструкторами. Бросив на них мимолетный взгляд, я вновь сконденсировался, уже возле «домика» нашей большой девочки. Вася был тут, вместе с ней, оба прятались под кроватью. Оценив, как девушка прикрывает мальчишку своим телом, не обращая внимание на пламя, окутавшее всю её голову, я лишь качнул головой.

— Витя! — несмотря на «помехи», идущие от головы мальчика, сразу опознала меня Вика, — Уведи его в главное здание! Там бомбоубежище!

— Знаю! Держись! Дом крепкий! — отрывисто пролаял я, выдирая Данко из-под укрытия. Тот ошалело цеплялся за подругу, а обернувшись на меня, так и вовсе попробовал удрать. Винить его было нельзя. Я без маски, да еще и голый, да еще и выбритый, где не надо — зрелище не для детей.

В два прыжка залетев внутрь здания через окно с пацаном подмышкой, я потратил еще несколько секунд, чтобы доставить его к убежищу, чья скрытая ранее дверь была сейчас нараспашку. Трое вооруженных карабинами инструкторов, насыщая атмосферу живительным матерком, загоняли внутрь детишек. В их число я и воткнул Васю, после чего, вывернувшись из загребущих рук Акметбеджанова, чье имя, по-моему, не знал никто, поскакал на крик Окалины, от которого дрожали уцелевшие стекла. Майор, вооруженная здоровым пулеметом незнакомой мне конструкции, курила на крыше. Возле неё стояли хмурые вооруженные автоматами женщины Цао.

— Изотов, — хрипло проговорила майор, — Смотри вверх.

Я задрал голову. Небо, солнце, облака, улетающий самолет. Черные… точки? Десяток? Два? Три?

— Видишь? — продолжила Ржа, — Это десант. По нам отработали сначала ракетами, те перехватили, потом артиллерией, теперь десант.

— Какие будут указания, товарищ майор? — вытолкнул из горла я, озираясь по сторонам. Ситуация была говно, очевидно. Мы глубоко на территории Союза, какая, нахер, артиллерия, вы что, смеетесь? Какой, в жопу, десант?! Какая, сука, ракета?!! Что еще…

— Хватит лупать глазами, — резко проговорила майор, вертя головой по сторонам, явно пытаясь определить, откуда может идти основная опасность. Её мокрые волосы выглядели огромной неряшливой тряпкой, — Взлетай и кончай их. Это простые люди. Они пролетели над ограничителями. Бегом, лейтенант! Ни один не должен приземлиться! И бойся гранат!

Охренеть, дайте две.

Возмущение, охренение, поза разгневанного кабачка? Отнюздь. Взлетаю и пру на сближение с десантом противника. Не Сидорова же. Думать будем потом, а пока работаем по выделенному фронту.

Предупреждение Окалины оказалось очень кстати — простые люди обладали простыми ручными гранатометами с очень непростыми гранатами, которыми начали меня осыпать сразу же, как поняли, что я ни разу не тучка. Увернувшись от первых пяти выстрелов, я продолжил набирать высоту, глядя на то, как вояки лихорадочно возятся со своими пушками. Видимо, выставляют время детонации, предыдущее было слишком велико, взрывы раздались слишком поздно. Хорошие штуки, но не против меня.

Что хорошо в бытие формы Великого Белого Глиста — она достаточно узкая, если речь идёт о воздушном бое. А я своим псевдотелом оперирую довольно ловко, так как вижу из каждой его точки, свободно определяя траектории гранат. Впрочем, огненные разрывы в воздухе очень неприятно дергали мою не очень устойчивую к подобным встряскам тушу, поэтому, заняв высоту прямо над десантниками, я пошёл в атаку, превратив себя в четверку соединенных в одном месте туманных щупалец.

…да какая там атака. Вытянуть вперед свою псевдоподию, да сжать на секунду парашютный купол, заодно измазывая его в слизи, только и делов. Пара секунд и человек продолжает полёт к земле, размахивая конечностями и вопя. А иногда и разными кусками, потому что некоторые ловкачи палят по тем, к кому я тяну «ручки», тут их товарищи играют, видимо, роль достаточно плотного объекта для детонации гранаты.

Действую быстро и хладнокровно, лишь отмечая небольшие потери псевдоплоти из-за взрывов. Некритично, совершенно. Оружие нападающих не рассчитано на противоборство с таким как я.

Дождь из мужиков продолжается. Жалости к этим людям, уже от отчаяния стреляющим в меня из автоматов и пистолетов, нет совершенно. Они летели убивать детей. Пусть не простых, пусть очень и очень важных, политически важных, можно сказать, но мне какое дело? Остается только пожалеть, что так быстро. Не отказался бы от более личного контакта с каждым из них.

А внизу жара. Здание «Лазурного берега» практически исчезло из виду под разрывами еще одного артиллерийского залпа, Взрослый Пляж сверкает вспышками молний. Спускаюсь как можно быстрее, но не по прямой, а хитровывернутым дёрганьем, стараясь лететь к земле от солнца, чтобы какая-нибудь сволочь случайно или специально не шарахнула чем-нибудь. Пролетая над пляжем, вижу Палатенцо, летающую от тела к телу и бьющую по неподвижным людям разрядами. Первая мысль, что приходит в голову — отвешивает контрольные, но её догоняет вторая — некоторые тела взорваны, почти все дымятся. Разряды Юли явно били до этого на убой, а значит…

— Аааа!!! — надрывно кричит моя соседка по комнате, продолжая свое бессмысленное занятие.

Истерика.

Совершаю глупость. Большую, очень большую глупость. Схватив Юльку своим «хвостом» (и предварительно распрощавшись с ним), тащу призрачную девушку в санаторий.

— Витяяяяяя! — хнычет призрак, торча во мне, как морковка в земле, — Вииитяяяяяя….

А ведь могла шарахнуть.

Слишком сосредоточен, чтобы пытаться с ней поговорить. Нет, я не умею в этой форме общаться, совершенно, но знаю, что на подобное способен. Как-то раз, крепко нажравшись… нет, не сейчас.