Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь - Алена Винтер

Несмотря на то что Лана и сама отличалась яркой внешностью, она всегда ощущала себя неловко в присутствии Рэма, считая его слишком красивым и оттого избирательным по отношению к партнершам. Он, безусловно, был очень хорош собой, причем выглядел одинаково потрясающе как в костюмах, которые он часто носил, так и в домашнем шелковом халате. Высокий, отлично сложенный, он плавно и мягко двигался. Грация его тела завораживала и не позволяла отвести от него взгляд. А еще у Рэма были идеальные руки: с длинными пальцами, гладкой кожей и блестящими ногтями. Лана любила прикасаться к ним, но еще больше она обожала наблюдать за игрой мышц на его предплечьях, когда он дотрагивался до нее.

Она отпила последний глоток кофе и посмотрела ему в лицо. В зеленых глазах играл веселый блеск, делая Рэма похожим на лукавого мальчишку. Лана пробежалась взглядом по аккуратному носу, посмотрела на его небольшие, четко очерченные губы и на тонкий подбородок, изящный, как у юной барышни, только вступающей в пору расцвета. Лицо Рэма было ярким и запоминающимся, наверное, потому, что в нем смешались две далекие друг от друга крови: татарская – отца и русская – матери. «Полукровки, – подумала Лана, – очень отличаются от остальных людей. И в первую очередь это проявляется во внешности, сочетающей в себе лучшее из того, что имели родители». Люди-полукровки часто являются обладателями красивых лиц, но также они имеют непредсказуемые характеры, и Рэм не был исключением. Он был и жестоким, и мягким, что порою сбивало с толку, но чаще отталкивало. Проявлял нежные чувства, но тут же грубил. Бывал язвительным и злым, иногда даже слишком, однако Лана не раз видела, как он излучает чуткость и внимательность. Но самое главное, Рэм был особенным, не похожим ни на кого, что возбуждало и вызывало желание приблизиться к этому странному, колючему и закрытому человеку. К сожалению, Лане не позволили переступить черту, за которой находился настоящий, незнакомый ей Рэм. И именно о том, что не смогла стать другом такому интересному мужчине, она сокрушалась больше всего.

Рэм провел Лану до двери и остановил, вдруг испытав желание поцеловать ее. Она с нежностью откликнулась на его объятия, но не стала затягивать момент прощания. Позволив ему коснуться своих губ, она быстро сделала шаг назад и сказала:

– Не забывай обо мне.

Уже закрыв дверь, Лана поняла, почему она вела себя столь мягко и без истерик. Рэм не был первым мужчиной, который оставил ее, но единственным, кому она хотела запомниться с лучшей стороны. Лана была ему благодарна за все дни, проведенные рядом с ним, но все же чувствовала закипавший внутри гнев, оттого что он так и остался безразличным, не дав ей ни одной возможности перейти ту невидимую черту, которую провел перед собой. Чтобы хоть как-то удержать зарождавшуюся в ее душе бурю, Лана сердито плюнула в лифте, как раз на кнопку этажа, где находилась квартира Рэма, и с удовлетворением посмотрела на стекавший по табло сгусток слюны. Детская, глупая месть, о которой никто не узнает, но тем не менее она заставила ее улыбнуться, принеся женщине частичное облегчение.

Рэм прошел в спальню, заменил постельное белье, которое пахло Ланой, свежим комплектом и прилег, в ожидании, когда появится Малиновский. Прикрыв глаза, он вспомнил о своей последней встрече с Анной, закончившейся яростной ссорой. Случилось это за неделю до того, как Вероника избавилась от своей сестры, а потом заняла ее место. Банальная, но страшная история подмены, в которой главным составляющим было острое желание одного человека примерить на себя жизнь другого. Рэм воскресил в памяти день, изменивший судьбы многих и в первую очередь самого Рэма. Конечно, Вероника была более, чем кто-либо другой, заинтересована в исчезновении Анны. Ее даже не остановил факт их близкого родства, впрочем, эту женщину ничто не заставило бы отказаться от намеченной цели, к которой она готова была идти через любые препятствия. Подобной одержимостью она качественно отличалась от своей мягкой и наивной сестры, и все же Рэм ненавидел Веронику меньше, чем Анну. Да, он ненавидел Анну, но так же сильно и любил ее, не понимая, какое из этих чувств главенствует в его сердце.

День, когда она погибла, выжег в нем остатки доброты и любви, заставив Рэма по-другому смотреть на мир. Рэма уже не интересовала жизнь, в которой не было женщины, ради которой ему хотелось дышать. Каждое утро было жестоким напоминанием о том, что Анна ушла навсегда, отчего ему хотелось рыдать, кусая губы. Их последнюю встречу Рэм помнил до мельчайших подробностей и мог воскресить в памяти каждое ее движение. Он до сих пор чувствовал запах духов Анны, а на губах ощущал поцелуй, за который он получил оглушительную пощечину. Как же он любил ее! Пожалуй, только Анну он и любил. Никто больше не смог пробудить в нем столько страсти, лишь Анна, и звуки ее имени холодом пробегали по кончикам его пальцев.

Рэм вдруг обрадовался тому, что у него нет братьев, умеющих беспощадно ненавидеть и готовых на все, только бы уничтожить объект своей ненависти. Родные люди испытывают друг к другу поистине опаляющие чувства, будь то любовь или вражда. Они намного опаснее врага, не вхожего в ближайший круг общения, ибо ярость их зарождается не в одночасье, а медленно зреет на протяжении многих лет, не имея возможности выйти наружу. Родные люди несут в себе страшную угрозу, так как их легче ранить, чем чужого человека, а заслужить их прощение практически невозможно. Они остро переживают обиды, подогреваемые одним лишь видом противника, в котором течет та же кровь, что и в них самих. И месть их намного страшнее, так как жалят они исподтишка, тщательно скрывая свои истинные намерения, демонстрируя свою подлую сущность только в самом конце, когда гибель врага неминуема. Вероника была для Анны той самой змеей, укуса которой никто не ожидал. Но, похоже, теперь она находилась в крайне неустойчивом положении, грозившем разрушить все, чего она добилась.

Ожидание, когда появится Малиновский, было невыносимым. Рэм уже дважды варил кофе, пытаясь заставить минуты двигаться быстрее, он принял душ и оделся, потом налил себе выпить и осушил почти половину бутылки, когда в дверь наконец позвонили. Быстрым шагом он прошел по мраморным плитам – и замер у двери, так как перед ним стояла Анна. За ней маячил Малиновский, и Рэм облегченно и вместе с тем огорченно вздохнул, понимая, что воображение обмануло его.

– Прошу, – он указал рукой в сторону гостиной, приглашая их войти.

Ян Малиновский, невысокий, с белыми волосами и такими же выцветшими ресницами, крепкого телосложения мужчина, был внешне спокоен, однако Рэм уловил его нервозность, грозившую перерасти в ярость. Они были знакомы более десяти лет, с того момента, когда отец Рэма приставил к пятнадцатилетнему сыну охранника, приказав ему неотступно следовать за непокорным и темпераментным юнцом. За эти годы Малиновский превратился в щит, закрывающий Рэма от внешнего мира, а также в чистильщика, разгребавшего последствия ошибок, которых в жизни Рэма было немало. Бывший спецназовец, с обширными связями, Ян Малиновский отличался поистине безграничными возможностями, позволявшими ему решить любую проблему. Он был человеком беспринципным, изощренным, безжалостным, к тому же умным и преданным. Естественно, преданность его хорошо оплачивалась, но, как оказалось, деньги не представляли для Малиновского такой ценности, как жизнь Рэма, которого он готов был защищать до последнего вздоха. Малиновский был должником Галеева-старшего, но в чем именно заключался этот долг, Рэм не знал, его в это не посвящали. Он беспрекословно взял на себя роль опекуна дерзкого мальчишки, незаметно превратившегося с течением времени во взрослого мужчину. За десять лет их отношения остались такими же крепкими, как и в самом начале, изменилось лишь одно – масштабы неприятностей, которые Яну приходилось улаживать. Последний случай был самым сложным из всего того, что Малиновскому случалось исправлять, и именно поэтому он пребывал в весьма агрессивном настроении.