Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой

Ряд опытов и рассуждений показывает каждому человеку, что онкак предмет наблюдения подлежит известным законам, и человек подчиняется им иникогда не борется с раз узнанным им законом тяготения или непроницаемости. Нотот же ряд опытов и рассуждений показывает ему, что полная свобода, которую онсознает в себе, — невозможна, что всякое действие его зависит от егоорганизации, от его характера и действующих на него мотивов; но человек никогдане подчиняется выводам этих опытов и рассуждений.

Узнав из опыта и рассуждения, что камень падает вниз,человек несомненно верит этому и во всех случаях ожидает исполнения узнанногоим закона.

Но узнав так же несомненно, что воля его подлежит законам,он не верит и не может верить этому.

Сколько бы раз опыт и рассуждение ни показывали человеку,что в тех же условиях, с тем же характером он сделает то же самое, что ипрежде, он, в тысячный раз приступая в тех же условиях, с тем же характером кдействию, всегда кончавшемуся одинаково, несомненно чувствует себя столь жеуверенным в том, что он может поступать, как он захочет, как и до опыта. Всякийчеловек, дикий и мыслитель, как бы неотразимо ему ни доказывали рассуждение иопыт то, что невозможно представить себе два поступка в одних и тех жеусловиях, чувствует, что без этого бессмысленного представления (составляющегосущность свободы) он не может себе представить жизни. Он чувствует, что, как быэто ни было невозможно, это есть; ибо без этого представления свободы он нетолько не понимал бы жизни, но не мог бы жить ни одного мгновения.

Он не мог бы жить потому, что все стремления людей, всепобуждения к жизни суть только стремления к увеличению свободы. Богатство —бедность, слава — неизвестность, власть — подвластность, сила — слабость, здоровье— болезнь, образование — невежество, труд — досуг, сытость — голод, добродетель— порок суть только большие или меньшие степени свободы.

Представить себе человека, не имеющего свободы, нельзяиначе, как лишенным жизни.

Если понятие о свободе для разума представляетсябессмысленным противоречием, как возможность совершить два поступка в один итот же момент времени или действие без причины, то это доказывает только то,что сознание не подлежит разуму.

Это-то непоколебимое, неопровержимое, не подлежащее опыту ирассуждению сознание свободы, признаваемое всеми мыслителями и ощущаемое всемилюдьми без исключения, сознание, без которого немыслимо никакое представление очеловеке, и составляет другую сторону вопроса.

Человек есть творение всемогущего, всеблагого и всеведущегобога. Что же такое есть грех, понятие о котором вытекает из сознания свободычеловека? вот вопрос богословия.

Действия людей подлежат общим, неизменным законам,выражаемым статистикой. В чем же состоит ответственность человека передобществом, понятие о которой вытекает из сознания свободы? вот вопрос права.

Поступки человека вытекают из его прирожденного характера имотивов, действующих на него. Что такое есть совесть и сознание добра и злапоступков, вытекающих из сознания свободы? вот вопрос этики.

Человек, в связи с общей жизнью человечества, представляетсяподчиненным законам, определяющим эту жизнь. Но тот же человек, независимо отэтой связи, представляется свободным. Как должна быть рассматриваема прошедшаяжизнь народов и человечества — как произведение свободной или несвободнойдеятельности людей? вот вопрос истории.

Только в наше самоуверенное время популяризации знаний,благодаря сильнейшему орудию невежества — распространению книгопечатания,вопрос о свободе воли сведен на такую почву, на которой и не может быть самоговопроса. В наше время большинство так называемых передовых людей, то есть толпаневежд, приняла работы естествоиспытателей, занимающихся одной сторонойвопроса, за разрешение всего вопроса.

Души и свободы нет, потому что жизнь человека выражаетсямускульными движениями, а мускульные движения обусловливаются нервнойдеятельностью; души и свободы нет, потому что мы в неизвестный период временипроизошли от обезьян, — говорят, пишут и печатают они, вовсе и не подозреваятого, что тысячелетия тому назад всеми религиями, всеми мыслителями не толькопризнан, но никогда и не был отрицаем тот самый закон необходимости, который стаким старанием они стремятся доказать теперь физиологией и сравнительнойзоологией. Они не видят того, что роль естественных наук в этом вопросе состоиттолько в том, чтобы служить орудием для освещения одной стороны его. Ибо то,что, с точки зрения наблюдения, разум и воля суть только отделения (secretion)мозга, и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низшихживотных в неизвестный период времени, уясняет только с новой сторонытысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориямиистину о том, что, с точки зрения разума, человек подлежит законамнеобходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую,противоположную сторону, основанную на сознании свободы.

Если люди произошли от обезьян в неизвестный период времени,то это столь же понятно, как и то, что люди произошли от горсти земли визвестный период времени (в первом случае Х есть время, во втором —происхождение), и вопрос о том, каким образом соединяется сознание свободычеловека с законом необходимости, которому подлежит человек, не может бытьразрешен сравнительною физиологией и зоологией, ибо в лягушке, кролике иобезьяне мы можем наблюдать только мускульно-нервную деятельность, а в человеке— и мускульно-нервную деятельность и сознание.

Естествоиспытатели и их поклонники, думающие разрешатьвопрос этот, подобны штукатурам, которых бы приставили заштукатурить однусторону стены церкви и которые, пользуясь отсутствием главного распорядителяработ, в порыве усердия замазывали бы своею штукатуркой и окна, и образа, илеса, и неутвержденные еще стены и радовались бы на то, как, с их штукатурнойточки зрения, все выходит ровно и гладко.

Разрешение вопроса о свободе и необходимости для истории —перед другими отраслями знания, в которых разрешался этот вопрос, — имеет топреимущество, что для истории вопрос этот относится не к самой сущности воличеловека, а к представлению о проявлении этой воли в прошедшем и в известныхусловиях.

История по разрешению этого вопроса становится к другимнаукам в положение науки опытной к наукам умозрительным.

История своим предметом имеет не самую волю человека, а нашепредставление о ней.

И потому для истории не существует, как для богословия,этики и философии, неразрешимой тайны о соединении двух противоречий свободы инеобходимости. История рассматривает представление о жизни человека, в которомсоединение этих двух противоречий уже совершилось.