Странствия убийцы - Робин Хобб

– Мы с Ночным Волком сходим за джеппами. Когда я вернусь, нам лучше быстро собраться и уйти. Мне не показалось, чтобы Верити кого-то преследовал. Скорее всего, это означает, что солдаты Регала все еще далеко. Но я не хочу рисковать.

Он глубоко вздохнул:

– Это разумно. Пришло время и шуту быть разумным. Когда ты вернешься, я помогу тебе собраться.

Я осознал, что все еще сжимаю меч Верити. Я вытащил из ножен свой простой короткий меч и заменил его клинком, который когда-то Ходд выковала для Верити. Мне странно было ощущать его вес. Свой короткий меч я протянул шуту:

– Хочешь его?

Он озадаченно поглядел на меня:

– Для чего? Я шут, а не убийца. Я даже никогда не учился им пользоваться.

Я оставил его, чтобы дать ему возможность попрощаться. Когда мы выходили из каменоломни и направлялись к лесу, где паслись джеппы, волк поднял нос и принюхался.

Ничего не осталось от Каррода, кроме дурного запаха, — заметил он, когда мы проходили мимо останков.

– Полагаю, следовало бы похоронить его, – сказал я, обращаясь скорее к себе, чем к нему.

Нет смысла закапывать мясо, которое уже сгнило, — озадаченно заметил он.

Я прошел мимо черной колонны не без некоторого содрогания. Я нашел наших джеппов на лужайке на склоне холма. Их оказалось не так легко поймать, как я ожидал. Ночной Волк наслаждался ловлей гораздо больше, чем джеппы или я. Я выбрал вожака и еще одного, но, когда мы пошли прочь, остальные отправились за нами. Этого следовало ожидать. Я надеялся, что остатки стада останутся и одичают. Меня не привлекала мысль о шести джеппах, следующих за мной всю дорогу назад в Джампи. Новая мысль пришла мне в голову, когда я провел их мимо колонны в каменоломню. Мне не нужно возвращаться в Джампи.

Охота здесь не хуже, чем везде.

У нас есть шут, и мы должны думать о нем, как и о себе.

Ну, я его не оставлю голодным!

А когда наступит зима?

Когда наступит зима, тогда… На него напали!

Ночной Волк не стал ждать меня. Он бросился вперед, как серая молния, на бегу царапая когтями по черному камню каменоломни. Я отпустил своих джеппов и побежал за ним. Нос волка сообщил мне о чужом человеческом запахе в воздухе. Мгновением позже, летя к цели, он узнал Барла.

Шут не покинул Девушку-на-драконе. Там Барл и нашел его. Судя по всему, он подобрался незаметно, потому что шута трудно было застать врасплох. Возможно, его выдала его одержимость. Как бы то ни было, Барл успел нанести первый удар. Кровь текла по руке шута и капала с его пальцев. Он взбирался все выше на дракона, оставляя за собой кровавые следы. Теперь он висел, обхватив ногами плечи девушки и вцепившись одной рукой в открытую пасть дракона. В свободной руке он сжимал нож. Он мрачно смотрел на Барла и ждал. Скилл бурлил в Барле, сердитый и разочарованный.

Барл влез на пьедестал и пытался взобраться на самого дракона, потому что хотел коснуться шута и схватить его Скиллом. Покрытая гладкой чешуей шкура дракона мешала ему. Только такой проворный человек, как шут, мог взобраться туда, где он повис. Барл выхватил меч и ударил по поджатым ногам шута. Он промахнулся, и клинок врезался в спину девушки. Шут вскрикнул так громко, как будто лезвие коснулось его, и попытался залезть еще выше. Я видел, как его рука скользнула на том месте, где камень залила его собственная кровь. И он съехал вниз, отчаянно цепляясь, и опустился прямо на спину дракона за спиной девушки. Я увидел, что он ударился о ее плечо. Он сидел, полуоглушенный, не в силах пошевелиться.

Барл размахнулся для второго удара, который должен был отрубить ногу шута. Но беззвучно, как сама месть, Ночной Волк вскочил на пьедестал и прыгнул на Барла. Я все еще бежал к ним и увидел, как прыжок Ночного Волка бросил Барла вперед и ударил его о Девушку-на-драконе. Он упал на колени рядом со статуей. Меч его снова не попал по шуту и пришелся по блестящей зеленой шкуре дракона. Рябь цвета разошлась от удара металла по камню, как та, что возникает, если бросить камешек в спокойный пруд. Я добежал до пьедестала, когда челюсти Ночного Волка сомкнулись на шее Барла. Барл закричал, голос его был ужасающе пронзителен. Он выронил меч и поднял руки, чтобы остановить челюсти волка. Ночной Волк тряс его, как кролика. Потом он уперся передними лапами в широкую спину Барла и усилил хватку.

Некоторые вещи происходят слишком быстро, чтобы можно было как следует рассказать о них. Я почувствовал Уилла у себя за спиной в то самое мгновение, когда льющаяся кровь Барла хлынула потоком. Ночной Волк разорвал артерию у него в горле, и жизнь Барла, пульсируя, выходила из него алыми струями. Для тебя, брат мой, — сказал Ночной Волк шуту. – Эта смерть для тебя! Ночной Волк все еще не отпустил Барла. Он снова тряхнул его. Кровь била фонтаном, а Барл сопротивлялся, не зная, что он уже мертв. Кровь залила блестящую чешую дракона и бежала по ней, собираясь в лужу в каменных обломках, которые оставил шут, надеясь освободить ноги и хвост огромного существа. А там кровь бурлила и дымилась, въедаясь в камень, как кипящая вода разъедает ледяную глыбу. Чешуя и когти задних ног дракона были освобождены, обнажились детали огромного хвоста. Когда Ночной Волк наконец отбросил безжизненное тело Барла, крылья дракона раскрылись.

Девушка-на-драконе взвилась в воздух. Она так долго стремилась к этому! Подъем ее казался легким, не требовавшим усилий, словно она уплывала в небо. Шут был унесен вместе с ней. Я видел, как он наклонился вперед, инстинктивно вцепившись в гибкую талию сидевшей перед ним девушки. Мне не было видно его лица. Я заметил спокойные глаза и неподвижный рот девушки. Может быть, ее глаза и видели что-то, но она была не более отделена от дракона, чем его хвост или крыло. Просто еще один придаток, за который цеплялся шут, пока они поднимались все выше и выше.

Я видел все это, но не потому, что стоял и смотрел. Я видел это мельком, и глазами волка. Собственный взгляд я обратил на бежавшего ко мне Уилла. В руках у него был обнаженный клинок, и он бежал легко. Поворачиваясь и выхватывая меч Верити, я обнаружил, что он выходит из ножен медленнее, чем короткий меч, к которому я привык.

Волна Скилла ударила меня как раз в тот момент, когда острие клинка Верити появилось из ножен. Я споткнулся и выбросил вверх свои стены. Уилл хорошо знал меня. Эта первая волна была составлена не только из страха, но и из специфической боли. Она была приготовлена специально для меня. Я снова ощутил шок от ломающегося носа и ожог на разрубленном лице, хотя кровь и не струилась по моей груди, как это было раньше. В одно страшное мгновение все, что я мог сделать, – это держать мои стены против этой калечащей боли. Меч, который я сжимал, внезапно показался мне сделанным из свинца. Он повис у меня в руках, острие ударилось о землю.

Меня спасла смерть Барла. В то мгновение, когда Ночной Волк сбросил вниз его безжизненное тело, она ударила по Уиллу. Его веки опустились и почти закрылись при столкновении с ней. Не стало последнего члена его группы. Я чувствовал, как Уилл уменьшается – не только потому, что Скилл Барла больше не поддерживал его, но и потому, что горе захлестнуло его. Я нашел в своем сознании образ гниющего тела Каррода и швырнул в него для пущего эффекта. Он отшатнулся.