У тебя мое лицо - Тора Карташова

– Она ведь страничку активно ведет, ты в курсе? – спросила Берта, выдергивая меня из мыслей.

– Я видела, – ответила я, не отрывая взгляд от монитора. – Но я разбила телефон и теперь не могу следить за ней.

– Да тебе просто повезло, подруга, – лицо Берты, подсвеченное экраном, казалось мертвенно-бледным. – Либо она тупая, как пробка, либо нереально сильная, если так грубо забивает на конспирацию. Да ты посмотри! – она сунула мне телефон под нос. – Она даже местоположение везде ставит. Нет, тебе просто нереально повезло и отследить ее вообще, как два пальца обоссать!

Восторг Берты был мне непонятен, поэтому я спросила:

– А ваши что, прячутся где-то?

– Да ты шутишь? – она снова вальяжно завалилась на кровать. – Можно потратить годы, чтобы отследить перевертыша. Мишин вообще свалил куда-то в Индию несколько лет назад и пустил концы в воду. Сколько бы мы ни пытались, найти его не получается. А твоя вот тут, сидит под боком и словно ждет, когда ты придешь по ее душу.

– И нагло живет моей жизнью. Как будто дразнит.

– Это все равно уже не твоя жизнь, – сказала Берта. – Она все изменила, перевернула с ног на голову. Когда ты ее завалишь, все равно не сможешь жить так же, как она.

– Мне и не нужно жить, как она. Мне нужно жить так, как жила раньше я. – я решила перевести тему. – А что с твоим перевертышем?

– Да вот она. – Берта указала на один из мониторов.

Там было фото миловидной девушки с розовыми волосами и блестками на лице. Перевертыш выглядела свежее и безмятежнее, по сравнению с Бертой.

– Она продолжила вести мой канал на Ютубе, – сказала Берта, подливая нам вина. – Очень мило с ее стороны. Она даже заключила несколько выгодных рекламных контрактов и теперь стримит не за просто так, в отличие от меня. Но постоянно перемещается по стране и за ее пределы. Поэтому отследить ее сложно.

На экране девушка с розовыми волосами мило улыбалась, поправляя наушники с микрофоном. Они казались слишком большими для ее маленькой головы.

– Ты заметила, что они словно становятся более улучшенной версией нас? – спросила Берта, смотря куда-то в сторону. – Они делают то, на что мы никогда не решались. Делают и получают то, о чем мы и мечтать не могли. Мы боялись менять свои жизни, а они не переживают из-за этого. Им терять все равно нечего.

– Хочешь сказать, что нам так же нужно делать? – спросила я, отпивая еще вина.

– Может быть нам нужно поучиться у них, – Берта перевела затуманенный взгляд на меня. – Мы так крепко держимся за свою стабильность, что не видим всех возможностей, которые появляются на нашем пути. Да, нам есть что терять, но пока сердце качает кровь, а легкие воздух, имеет смысл идти к своей мечте. Как считаешь?

Я вышла от Берты запьяневшая. Не думать ни о чем было приятно.

Она вертится перед зеркалом. Гримасничает и улыбается. Поправляет прическу и платье. Придирчиво вглядывается в свой макияж. Она не замечает меня, смотрящую на нее с другой стороны зеркала. Я же хочу вопить от злости. Хочу разбить это чертово зеркало, которое разделяет нас, словно невидимая граница. Очень тонкая, но непроходимая.

Перевертыш замирает, словно заметив что-то в зеркале. Она подходит ближе и вглядывается в отражение. Ее взгляд мечется из стороны в сторону. А я смотрю на нее. Кладу ладони на прохладную поверхность зеркала, мысленно желаю, чтобы они прошли насквозь.

Почти нежно поверхность зеркала становится упругой, и я надавливаю на нее сильнее. Она податливо прогибается под моими ладонями и рвется, как мыльный пузырь с едва слышимым хлопком.

Я хватаю ее за шею, просунув руки сквозь мембранную поверхность почти до плеч. Чувствую прохладную кожу перевертыша, ее резко подскочивший пульс, нервное дыхание и попытки вырваться из моей хватки.

Перевертыш дергается и брыкается, царапает мои руки и пытается укусить. Ее (или мое?) лицо перекосило от боли. Слезы текут из глаз, размазывая безупречный макияж. Она что-то кричит, но с моей стороны не слышно ни звука. Да мне это уже и не важно. Я продолжаю сжимать ее шею, и с маниакальным удовольствием наблюдаю как перевертыш пытается вырваться. Весь мир сузился до единственной точки в пространстве и уже ничего не имело для меня значения.

На секунду прозрачная поверхность стала зеркальной и в ней отразилось мое лицо. Я чуть не отшатнулась: звериный оскал, лютая злоба. Я была не похожа на себя, как никогда в жизни.

Зеркало снова стало прозрачным. Глаза перевертыша выкатывались из орбит, дыхание было рваным, а я продолжала ощущать его в своих ладонях и упивалась странным и новым чувством всесильности. Нужно было еще немного подержать ее так, сжать покрепче тонкую шею и все закончится. Мой персональный ад рассылается на осколки вместе со звуком падающего на пол мертвого тела. Все придет в норму. Вернется на круги своя.

Перевертыш продолжала брыкаться, впиваясь ногтями в мои руки. Рваные раны начали гореть, тонкие струйки крови стекали на пол с той стороны зеркала. Наша борьба длилась секунды, но мне показалось, что она длилась вечность.

Лицо перевертыша пошло рябью. Как брошенный камень в спокойную воду вызывает круги на воде, так и ее лицо начало расплываться, теряя очертания. Под верхним слоем – моим лицом, проступило лицо мужчины средних лет. Его тоже перекосило. Карие глаза смотрели на меня затравленно.

Под этим лицом проступило лицо юноши, совсем еще подростка с длинными светлыми ресницами и зелеными глазами. За ним было лицо молодой женщины с пухлыми губами и испуганным взглядом серых глаз.

Лица, словно обезумевшее слайд-шоу, сменяли друг друга все быстрее и быстрее. На меня смотрели десятки покрасневших испуганных глаз, и это было настолько жутко, что я ослабила хватку. Перевертыш, почувствовав слабину, отскочила в сторону. Согнулась пополам, жадно вдыхая воздух и размазывая слезы.

Мои руки начали гореть там, где касались зеркала. Выдернув их, я потерла кожу. Она была горячая в этих местах, словно обожженная.

Зеркало снова превратилось в непроходимую стену. Я стучала по нему кулаками, прикасалась ладонями, шарила по поверхности в поисках бреши. Но все было тщетно. Зеркальная гладь оставалась непоколебимой, а перевертыш с той стороны уселась на пол и восстанавливала дыхание.

Она терла шею, на которой уже проступили яркие синяки, и затравленно смотрела в зеркало. Только она не видела меня. Ее взгляд испуганно метался из стороны в сторону. Она отползла подальше, уперлась спиной в кровать и обхватила колени руками.

Я билась в зеркало. Оно словно превратилось в каменную стену, не позволяя ни разбить, ни продавить его. Мои руки болели, кожа на костяшках пальцев горела, но я билась о поверхность зеркала, крича и выплевывая проклятия.

Пустив в ход ноги, я попробовала пробить зеркало с разбега. Вкладывала в каждый удар всю силу и вес. Но только отскакивала в сторону, как отфутболенный мяч. Все это казалось жестокой шуткой, когда всем вокруг смешно, а тебе до слез, до горечи в горле обидно.