Ромео с большой дороги - Дарья Донцова

– Это старинная семейная легенда. Мои предки были богатымилюдьми, имели дворянский титул и владели тысячами душ крепостных крестьян…

Я скрестила ноги.

После революции 1917 года пришедшие к власти большевикиначали планомерно уничтожать дворянство как класс. Населению страны репрессииобъясняли просто: всякие там баре – угнетатели рабочего люда, Салтычихимерзкие. Вот сейчас отнимем у них богатство, раздадим его нуждающимся и заживемсчастливо. Сначала пострадали члены очень известных фамилий: Оболенские,Трубецкие, Волконские, Гагарины… Потом карающий меч палачей добрался до менееродовитых семей, до купцов и богатых крестьян, следом начали вырезать среднийслой.

Долгие годы в СССР не имелось дворянства. И вдруг в началедевяностых чуть не у каждого второго бывшего советского человека обнаружилисьродовитые предки. Сначала я удивлялась, читая в журналах рассказы звезд обабушках и дедушках, танцевавших на придворных балах. Потом спросила себя: «Чтоже люди раньше-то писали в анкетах? Кадровики ведь тщательно проверялисотрудников. Неужели работники первого отдела выполняли свои обязанности спустярукава? Или наши писатели, актеры и ученые слегка приукрашивают ситуацию?Может, их предки и бывали на балах в Зимнем дворце, но не в качестве дорогихгостей, а в ранге лакея или горничной?»

Вот и Рита сейчас самозабвенно пела песню о своих корнях.

– Волковы – старинный род, – абсолютно не подозревая о моихмыслях, торопливо говорила Секридова, – прапрадедушка был меценатом, у него вусадьбе жили художники, писатели…

– Может, попытаешься приблизиться к современности? –улыбнулась я. – И потом, насколько помню, твоя фамилия Секридова.

– Верно, – не смутилась Рита.

– При чем тогда тут богатые дворяне и меценаты Волковы?

– Мой папа был Петр Михайлович Волков, – пояснила Рита, –маму звали Анна Ильина. Нас имелось трое, детей в смысле. Лешка, Ксюха и я.

– Как же ты в Секридову превратилась?

– Да очень просто, – пожала плечами Рита, – замуж вышла.

– И где сейчас супруг?

– Хрен его знает, – вздохнула Рита, – самой иногдаинтересно. Не виделись мы… э… уж не помню сколько. Лет пять, а то и больше. Онпьяница был, потом на наркоту подсел. Один раз ушел из дома и не вернулся. Есличестно, я только рада была, сил уже не осталось Костю терпеть. С «торчком» житьневозможно.

– Так ты не в разводе?

– Не-а, – хмыкнула Рита. – Юридически нет, а фактическидавно с муженьком не встречалась. Думаю, он уже покойник. Ты меня выслушайвнимательно.

Я прикрыла глаза.

– Продолжай.

И полился плавный рассказ манекенщицы. Примерно через десятьминут у меня возникло стойкое ощущение, что Рита пересказывает сюжеттелесериала. Если отбросить кучу ненужных подробностей вроде описания шикарныхинтерьеров дворца, принадлежавшего прапрадедушке, то «скелет» повествованиявыглядел так.

Дворянин Павел Волков, щедрый меценат, ценитель произведенийискусства, богатый барин, имел при усадьбе театр, а в нем служили крепостныеактеры. Несмотря на любовь к искусству, Павел был суровым хозяином, этакимКарабасом-Барабасом, он лично ставил спектакли и нещадно наказывал лицедеев заошибки. Не успевал закрыться занавес, как доморощенный режиссер шел за кулисы,и начинался «разбор полетов». Волков никогда не хвалил подопечных, несчастныеактеры считали за радость, если барин молча кивал, глядя на них. Нобезмолвствовал Павел редко, обычно он находил предлог для возмущения, и труппедоставалось на орехи. У просвещенного мецената в арсенале имелись карцер,холодная комната без окон, розги и масса всяких иных «поощрений» вроде лишенияеды или выставления провинившегося ночевать на улицу в суровую декабрьскуюночь.

Актеров для своего театра барин набирал сам – ездил подеревням, выискивал симпатичных юношей и девушек, отправлял их в усадьбу, апотом начинал муштровать. Одних ставил к станку, приказывая разучивать всякиебалетные па, других приковывал к фисгармонии, пытался научить петь.

Народу у Волкова в селах жило много, поэтому театр всегдабыл укомплектован, но барин все равно колесил по деревням в надежде отыскатьзвезду.

И вот однажды Павлу повезло – он встретил удивительнуюкрасавицу и умницу Марфу Сныткину. Девушка была так хороша и столь талантлива,что даже суровый барин никогда не мог найти причину, дабы выпороть девицу.Марфа оказалась безупречной во всех отношениях.

Прослышав о необыкновенной актрисе, которая достойнаблистать на подмостках императорского театра, к Волкову в гости потянулисьсоседи. Всем хотелось поглядеть на нимфу и послушать ее чарующее пение. Неутерпел и Феликс Ковалев, не слишком богатый молодой барин.

Как уж там получилось, Рита точно не знала, но Феликс иМарфа чудом познакомились, полюбили друг друга и начали тайком встречаться. Вконце концов Феликс приехал к Волкову и попросил того продать ему Марфу.

Павел отказал, как сейчас бы сказали, в грубой, циничнойформе и велел управляющему не пускать Ковалева в свои владения. Марфу жевыпороли на конюшне. Хозяин хотел, чтобы девушка хорошо запомнила урок ивыбросила из головы мысли о любви.

Современному человеку поведение Павла Волкова покажетсяотвратительным, но в царской России крестьян считали малыми детьми, которыхследует учить уму-разуму. А как поступает любящий отец с непокорным ребенком?Достает розги и объясняет капризнику его ошибки. Селяне в основном были людьмиздоровыми, а барские палачи особо не зверствовали, понимали, что перед нимипоставлена задача не убить, а вразумить глупое создание, не внемлющее словам.

Марфу «отходили» без особой жестокости, ей было скорейобидно, чем больно. Волков, остыв, пожалел о своем решении и отправил кзапертой в кладовке актрисе свою экономку Матрену.

– Отнеси ей бульону, – велел барин, – куриного. Но неговори, что я распорядился, вроде ты сама решила.

– Ясно, батюшка, – поклонилась Матрена.

– Ступай, чего замерла? – начал сердиться барин.

Экономка заторопилась вон. Но не прошло и пяти минут, какона примчалась назад с воплями:

– Батюшка, Павел Андреевич! Ой, беда, ой, горе!

– Что случилось? – всполошился Волков.

– Марфа повесилась, – запричитала Матрена, – удавилась вкладовке.