Призрак мисс Миранды - Бетти Бити

Он помог мне сесть в седло. Затем мы пустились в долгий путь вниз, в долину. То, в чем Робби собирался признаться мне, так и осталось несказанным.

Конечно, нам с Робби еще предстоит добираться до Холлиуэлла. Но нет, и здесь мистер Хеннесси не оставил нас. У него появилась другая идея. У звукорежиссера хранилась какая-то запись, которая актеру незамедлительно понадобилась. Так что мистеру Фуллеру совершенно не обязательно сопровождать мисс Розамунду. Не догадываясь, что, возможно, помешал мне выслушать единственное предложение руки и сердца, которое я могла получить в жизни, Хеннесси решительно настоял, что проводит меня до самого дома.

Когда, наконец я вежливо пожелала ему спокойной ночи и поблагодарила этого странного американца, помешавшего развитию событий, которые могли все изменить между мной и Робби, он удовлетворенно улыбнулся:

— Все в порядке, мэм. Не стоит благодарности. Я всегда считал, что добрый поступок требует воздаяния.

Потом Таня сказала, что кампания против киногруппы началась, как раз в ночь летнего солнцестояния. Но я не согласна. В каком-то смысле все случилось куда раньше. Просто в такую ночь у сельчан особенно обостряются эмоции и страсти. И из-за несущественной мелочи все может пойти наперекосяк.

В Дервент-Лэнгли эту ночь отмечали костром Святого Джона — факельное шествие завершалось большим костром, который разводили на лугу, что лежал на полпути к высокими уступам Даунса. Вокруг него собирались все обитатели Дервент-Лэнгли, включая и малышей из подготовительного класса. Взявшись за руки, они танцевали вокруг костра.

Мне рассказывали, что в давние времена на костре зажаривали бычий бок или опаливали свиную тушу. Но мы, насколько мне помнится, жарили в его пламени свиные сосиски, нанизанные на длинные прутья, пекли картошку в горячей золе, а затем, разламывая клубни, поедали с сельским сыром и первыми перышками лука.

В этом году ночь летнего солнцестояния пришлась на субботу, так что Тане удалось приехать. И конечно же на празднестве в полном составе присутствовали и киношники. Их пресс-атташе так и сновал вокруг костра, делая фотографии для прессы, а прочая компания смешалась с деревенским людом. Как свидетельство доброго отношения Николас Пембертон приказал обнести всех присутствующих подносами с пирожными и булочками.

Он ждал, улыбаясь, пока мисс Сильвестр, преподносившая маленькой сестренке Тима Броклбенка марципановое яблоко, позировала фотографу.

— Как ты думаешь, эта парочка поженится? — внезапно спросила меня Таня. Мы с ней стояли в тени, чуть поодаль от костра.

— Думаю, что да. А что? Ты все еще интересуешься? Им, я имею в виду?

Таня пожала плечами:

— Ах, это. — Она нахмурилась. — Вечно ты все воспринимаешь слишком буквально. По сути, он меня не интересует, уж ты должна бы понимать. С моей точки зрения, он слишком надменен. Хочу сказать, что вот ей-то, он как раз подходит. То, что нужно.

— Наверно, ты права, — пробормотала я, наблюдая, как, взявшись за руки, пляшут ребята. Пламя отбрасывало танцующие тени на траву за их спинами, и малыши выглядели компанией черных бесенят. В темное небо летели снопы блистающих искр. И вдруг, не раздумывая, я произнесла сдавленным голосом:

— Остается лишь надеяться, что и она ему нужна.

Мне показалось, что сказала я это достаточно громко, но если Таня и слышала, то не подала и виду. И словно я не произнесла ни слова, она продолжила:

— Помнишь, как заботлив он был к ней в первый день съемок? Просто трогательно, не так ли?

Я сказала, что так и было, и подумала о том, что при свете дня мне и в голову не могло прийти — разве что в ночь летнего солнцестояния, когда вокруг все сходят с ума и куролесят.

— Как ты думаешь, она, в самом деле что-то увидела на Тропе мисс Миранды?

Таня отрицательно покачала головой:

— Нет. Не сомневаюсь, что она ничего там не видела. Я даже не верю, что она подумала, будто что-то увидела. Я где-то читала, что актрисы специально из-за чего-то пугаются или злятся, чтобы привести себя в соответствующее эмоциональное состояние. Но если даже она, в самом деле думает, будто видела привидение, то, скорее всего, там была игра света, как Николас и сказал.

— Я тоже так считаю. А помнишь, как мы вечно воображали, что видим там свечение и какие-то фигуры?

— Помню ли я? — Расхохотавшись, Таня взяла горсть чипсов со складного столика рядом с нами. — Особенно осенью, когда над рекой вечно стоит туман.

Мы пустились в воспоминания о всех тех глупостях, которые себе позволяли, будучи детьми, и вдруг Таня предложила:

— И не забывай, что сейчас — ночь летнего солнцестояния. Помнишь, как мы сидели и смотрели в зеркало?

Я позволила себе мягко, но не очень остроумно пошутить, что в эту ночь в него могла бы смотреться мисс Сильвестр, знай она о его волшебных свойствах. На этом я покончила с данной темой. Я перекинулась несколькими словами с женой мистера Бэкхауса и его детьми, а потом одной из моих девочек стало плохо, и я отправилась искать ее мать.

Мельком я видела Робби, но он был увлечен разговором с компанией своих юных приятелей-фермеров, поэтому всего лишь махнул мне рукой. Я принесла кофе и пирожные матери и миссис Меллор.

В половине двенадцатого Таня призналась, что ее клонит ко сну. Миссис Меллор обещала подвезти мать домой, так что мы решили ее не ждать. Таня прижала ладони к щекам и пожаловалась, что кожа у нее просто обуглилась от жара костра, а если она и дальше будет благоухать горячими сосисками, растопленным жиром и марципановыми яблоками, то ее трудно будет отличить от моих учеников. И мы вдвоем направились, к дому.

Мне всегда казалось, что, когда уходишь от костра в ночную тьму, фигуры вокруг него обретают какую-то таинственность и многозначительность. Запахи горячей земли и горящего дерева теперь мешались в ночи с соком трав, что ложились нам под ноги, дыханием ночного леса и благоуханием цветов.

Наверно, именно эта ночная идиллия и привела Таню в романтическое настроение, из которого и родилась ее глупая идея — которую я приняла. Когда мы поднимались по дорожке, часы на церкви в Дервент-Лэнгли пробили без четверти двенадцать. Чистые, звонкие звуки разносились по долине, и склоны холмов отвечали им эхом. Река блестела звездным сиянием, мешавшимся с розовыми сполохами костра. Сад был полон теней — от кустов и деревьев, от высоких стеблей цветов; приземистая тень падала и от «солнечных часов, которые не были часами». От дома, погруженного в темноту, исходило ощущение тайны.

— Слушай, Розамунда, еще нет и полуночи. Давай снова попробуем. Залезем в дом и посмотрим в зеркало!

Помню, что, повернувшись, я уставилась на сестру. Меня обеспокоило не столько ее легкомысленное предложение, сколько странная настойчивость, которая слышалась в ее голосе.