Пушки первых Романовых. Русская артиллерия 1619–1676 гг - Алексей Лобин

Об адском фейерверке мортирных гранат под Чигирином в августе 1674 г. писал С. Кафтырев, что от взрывов подбросило вверх двоих людей на несколько метров, да так, что их несчастные тела перемахнули через 5-7-саженные стены и упали в ров: «Да при нем же стреляли из обозу в город из верхового наряду, и 4 де граната упали в город и там разродились и выбросило за город мужика да жонку, и дворы было в городе загорелись, и пожар видим был, да знатно, что многолюдством утушили, и того де мужика и жонку царского величества ратные люди изо рву крючьем вытащили в шанцы»[189]. Об интенсивности стрельбы в 1674 г., в том числе из полковой артиллерии, сообщал и сам воевода князь Ромодановский: «…под Чигириным от многой стрельбы роздуло 2 пищали, одной прозвания «Прибылая», другой прозванием «Свистун»[190].

Подробных технических данных о литье мортир за 1670-е гг., к сожалению, найти не удалось. В описях встречаются упоминания о стволах, изготовленных литейщиком Я. Дубиной, – по своим параметрам 2– и 3-пудовые верховые пушки не отличались от образцов 1660-х гг.

Нельзя не заметить любовь царя к «верховой стрельбе» – действие разрывных чугунных гранат, очевидно, произвело впечатление на царя – Алексей Михайлович собственной персоной часто присутствовал на испытаниях мортир и новых боеприпасов. В бумагах Приказа тайных дел часто упоминаются «тетради о гранатных составах», «чертежи в столбцах пушкам со станкам», «чертеж гранатам», с которыми знакомился сам царь.

Именно в 1660-е гг. по документам можно заметить интересную деталь – офицерам, специалистам по «огнестрельным делам», или попросту военным инженерам, был дан фактически карт-бланш на разработку новых артиллерийских образцов. Иностранец-артиллерист, будь то Иоганн Страсборг, или сам Николай Бауман, или «полковник и инженер» Николай фан Зален, мог подать в приказ на имя царя проект с чертежами новых орудий или разрывных гранат – и по их образцам высочайше утверждались новые образцы, которые отливались на Пушечном дворе (бронзовые стволы) или Тульско-Каширских чугуннолитейных заводах. Так, очевидно, И. Страсборгу русская артиллерия обязана появлением 1-пудовых полковых мортир – на полигоне их полковник сам испытывал, и, вероятно, испытания прошли удовлетворительно (несмотря на то что самого полковника с поручиком К. Инриком «опалило» на стрельбе), после чего мортиры стали поступать в полки[191]. Благодаря работам Н. Баумана появились как новые скорострельные пушки, так и мортиры, и гранаты.

Николай фан Зален тоже неоднократно сам чертил и присылал в приказ чертежи новых гранат, которые необходимо было отлить. Так, в 1673 г. из Киева были посланы документы «о гранатных припасех… и какие гранатные припасы в Киеве надобны, и послали под отписками росписи и верховым пушечным ядрам образец»[192].

Фан Зален предлагал для ведения осады делать «огненные душистые» ядра и гранаты. По его «росписи, что надобно к гранатом, которые ныне в Киеве в запасе лежат, и к огняным ядрам душистым и к смурядным ядрам да к смоленым и приступных кругов и иных дел, что к огнестрельному делу доведетца быть», требовалось «пороху 450 пуд, селитры 30 пуд, серы горючей 10 пуд, копфара 3 пуда, нашетыру 4 пуда, колфоны 3 пуда, смолы желтой 5 пуд, антоминикрут 1 пуд, терпентин 1 пуд, смолы 30 пуд, вару 20 пуд, меркуры сублитатер, пресипитатор 5 фунтов, аргути 1 пуд, арзенемком 5 фунтов, шпатула фатуда 5 фунтов, асса фатуда 5 фунтов, галбим 10 фунтов, гуми 2 пуда, клею 5 пуд, вина двойного 50 ведер, уксос 10 ведер, алленого масла 10 (ведер?), нефть 10 ведер, скипитарна масла 3 ведра, бумазей 200 аршин, полотна 1000 аршин, пенки 50 пуд, желы 2 пуда, веревок 1000 саженей, да мотозов веревки 1000 связок, бумаги хлопчатой 20 фунтов, воску 5 пуд, картузной бумаги 10 стоп. Сверх того надобно 300 (пуд?) пороху или больше…»[193]. По царскому указу были вылиты 93 пудовые гранаты дополнительно к ста уже имевшимся – под этот боеприпас требовались 2 мортиры. Кроме того, отмечалось: в Киеве имелись 2 мортиры калибром в 1,5 пуда, «а гранаты к ним надобны весу в полтора пуда, и образец им послан». То есть к мортирам по образцу специально отливались гранаты, несмотря на то что орудия были «нестандартными».

Таким образом, имеющиеся документы позволяют говорить о производстве в годы царствования Алексея Михайловича всего трех тяжелых осадных орудий: «Юнак» (все же неизвестно, было ли оно закончено), «Кречет», «Единорог». В то же время количество мортир калибром от У1 пуда до 3 пудов исчисляется десятками единиц.

После «государевых походов» 1654, 1655, 1656 гг. с участием царя тяжелые орудия калибром свыше 20 фунтов не использовались – в операциях русских войск в Восточной Прибалтике, в Белоруссии и на Украине в 1656–1667 гг. данных о «большом огнестрельном наряде» нет.

Так, для осады Дерпта в 1656 г. армии кн. А. Н. Трубецкого была придана небольшая артиллерия: в конце мая 1656 г. Семен Милославской сообщал царю, что он «полку боярина и воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого наряд, верховые и полковые 34 пищали да 2000 ядер, на Каспле реке на пристани по 24 число поставил»[194]. Однако путь из смоленских земель к Юрьеву был долгим. К началу осады большинство артиллерии армии Трубецкого относилось к разряду полковой – «проломных» орудий у него не было вовсе.

Чтобы хоть как-то компенсировать нехватку артиллерии, были использованы запасы псковского арсенала. По указу царя кн. И. А. Хилков передал в армию 8 пушек: «три пищали медные полуторные по 6 гривенок ядро, пищаль по 4 гривенки ядро, пищаль по 2 гривенки ядро, пищаль в пол 2 гривенки ядро в станках и на колесах и к тем пищалем по 100 ядер. Да 2 пищали медные полковые: одна пищаль по 2 гривенки ядро, а другая пищаль в четь гривенки в станках и на колесах, к ним по 50 ядер. Зелья ручново и пушечново 899 пуд 30 гривенок, свинцу 1006 пуд 20 гривенок, фетилю 1291 пуд 15 гривенок». Также в поход были направлены 30 псковских пушкарей и 39 прочих специалистов, большие запасы шанцевого инструмента («окопных снастей»)[195]. Дерпт капитулировал[196].

В неудачной осаде Конотопа в июне 1659 г. участвовала артиллерия А. Н. Трубецкого в составе 38 полковых пушек, 3 мортир и около 10–12 скорострельных орудий[197]. Из трех мортир две стреляли 3-пудовыми снарядами[198]. Третья мортира – «большая верховая пушка» – была доставлена под Конотоп позже. Это очень крупное орудие удосужилось упоминаний ряда источников – мортира была оставлена в траншеях после отступления армии А. Н. Трубецкого из-за отсутствия возможности снять с позиций тяжелое орудие.