Маруся и близнецы - Ашира Хаан

Дрова уже были заложены, так что оставалось только добавить немного растопки и поджечь, позволяя алым язычкам пламени облизнуть дубовые поленья, да разгореться ярче, наполняя дом теплом и ароматом уюта.

Треск пламени в полумраке сливался с шелестом ливня за окнами и рождал атмосферу уединения. Словно они втроем собрались в избушке где-то на краю мира за тысячи километров от других людей, а не в подмосковном поселке недалеко от столицы.

— У меня есть идея, — сказал Макар, смахивая ноги Никиты с кофейного столика и водружая туда парочку зажженных свечей. — Давайте во что-нибудь поиграем.

— В карты? — оживился его брат. — На раздевание?

— Я не… — начала Маруся, уже готовая сбежать обратно в свою комнату — читать при свечах.

— Не, какие карты, — скривился Макар. — Что за детский сад? В правду или действие!

— Это как?

— Никогда не играла? — удивился Никита.

— Нет, — она помотала головой.

— А в бутылочку? В «Я никогда не»?

— Тоже нет.

— Марусь, а у тебя друзья-то были? — заржал он. — Ты вообще весь смак пропустила!

Она неопределенно пожала плечами, подбирая под себя ноги и сворачиваясь клубочком в кресле. Он попал в точку. Друзей у нее особо не было — в школе, куда ее перевела мама после развода, все были слишком умными индивидуалистами. В маленьких классах по десять человек будущие звезды науки с куда большим удовольствием общались с учителями, чем с ровесниками.

А в деревне она интересовала только парней, засматривавшихся на ее блондинистые кудри. Но и тех отпугивали сводные братцы. С кем бы она во все это играло? С ними?

Вот она и играет.

— В общем, дело так, — Никита закончил с унижениями и решил все-таки объяснить. — Каждому по очереди выпадает отвечать — правда или действие. Если выбираешь правду, ты должна честно ответить на вопрос, который тебе зададут. Действие — сделать то, что скажут.

— Кто скажет? — не поняла Маруся.

— Ведущий. Обычно водят по часовой стрелке, а потом обратно, чтобы разные люди задавали вопросы. Спрашивать можно что угодно, просить сделать только то, что не причиняет физического вреда.

— Поняла, — кивнула Маруся.

— Тогда начинай, — кивнул ей Макар.

— Я? — растерялась она.

— Ну да. — Макар дотянулся до валяющегося на полу длиннокота и запулил в нее обратно. — Мучай меня! Мучай меня полностью!

Маруся задумалась.

Будь у нее телефон, она давно бы погуглила и правила игры, и самые интересные вопросы. Но тут приходилось справляться своими силами.

Что вообще спрашивают?

Наверное, то, что интересно о людях? Или что-то особенное?

— Макар… — она морщила лоб и водила пальцем по обивке кресла. — Скажи-и-и-и мне…

— Ну? — он даже придвинулся на край дивана, с нетерпением ожидая ее коварного вопроса.

— Какая у тебя любимая еда? — выпалила Маруся.

Братья замерли и переглянулись, изумленно подняв брови.

— Ты серьезно?!

— Ты совсем не умеешь в это играть, да?

— А что не так? — забеспокоилась Маруся.

— Ничего! — фыркнул Никита. — Прекрасный вопрос. Мак, решишься на него ответить?

— Ой, не зна-а-а-аю… — Макар задрал футболку и почесал живот. — Надо бухнуть для храбрости.

Он вскочил с дивана и открыл дверцы старинного буфета, стоявшего в гостиной. Там прятались обычные дачные лакомства: сушки, конфеты, окаменелые лимонные дольки и пара бутылок вина. Вообще-то у Германа был и полноценный подвал с хорошим коллекционным алкоголем, но то, что попроще, все равно сползалось в буфет.

Макар ловко срезал ножом оплетку с горлышка и так же ловко поддел им пробку, так что та вылетела сама — штопор даже не понадобился. Он разлил вино в три хрустальных бокала и раздал их остальным.

— Я не хочу, — сказала Маруся, отставляя свой.

— А мне надо! — сурово ответил он, опрокидывая сразу половину. — Такой вопрос волнующий. Подловила ты меня! Даже не знаю, как признаться!

Маруся смотрела на него во все глаза, плохо понимая — шутит он или уже всерьез.

— В общем… Моя любимая еда… — он зажмурился и выпалил: — Стейк с кровью!

— Оооооо! — Никита повалился на диван, сраженный в самое сердце этим секретом. — Как ты мог!

— Обычно ножом и вилкой, но иногда прямо руками, — вздохнул Макар. — Марусь, в следующий раз придумай что-нибудь поинтереснее. Вот, например, сейчас Ник задаст тебе вопрос и ты все поймешь…

Стало не по себе.

Маруся натянула рукава пижамы на пальцы и уставилась на Никиту, на лице которого блуждала коварная улыбка.

Ей конец.

— Правда… или действие? — спросил он вкрадчиво, перемещаясь к краю дивана и глядя на нее.

— Действие, — ответила Маруся.

Языки у близнецов были острые, а действия ей представлялись исключительно безобидные.

Возможно, это было наивно.

Но пока работало.

— Выпей вина!

Она посмотрела на него, подняв брови. Потом на Макара, который сделал еще глоток из своего бокала и качнул бутылку в руке. Они туда что-то добавили?

Не может быть все так просто.

Маруся колебалась, и Никите пришлось самому слезть с дивана, взять бокал и вручить ей. Он оперся ладонью о стену над ее головой и потребовал:

— До дна!

И пока последний глоток не зашумел ветром в ее голове, он так и стоял, нависая над Марусей и наблюдал, как она пьет терпкое вино.

Оно разлилось теплом по венам, сделало мир светлее, а братцев — не такими подонками, как ей казалось все это время.

Маруся даже допустила мысль, что ей бы она с самого начала на них не орала, то они вполне могли бы и ужиться.

Она подняла глаза и столкнулась с холодным взглядом Никиты, все еще стоявшем над ней.

Кончики пальцев покалывало от того, как спокоен он был, разглядывая ее с ног до головы.

— Моя очередь, — донеслись до нее слова Макара. — Ник, правда или действие?

— Правда, — отозвался тот, не поворачиваясь.

— Тебе нравится Маруся?

Никита медленно отпил из бокала, обвел ее с ног до головы взглядом из-под прикрытых век, от которого редкие островки открытой кожи закололо, будто иголочками, и с кривой ухмылкой припечатал:

— Очень.

У Маруси на мгновение перехватило дыхание.

Это… переход всех границ! Так нельзя!

Но Никита, сполна насладившись шокированным выражением ее лица, вдруг