На 127-й странице. Часть 3 - Павел Крапчитов

серьгу в ухе и попугая на плече. Впрочем, с попугаем я погорячился. Попугай — это антураж капитана пиратов. Лейтенант на него не тянул.

— Вильям, — сказал я. — А давайте, я вас нарисую.

— А вы можете?

— Не знаю, не пробовал, — ответил я, но, увидев недоуменный взгляд Хантингтона, добавил. — Это шутка. Но если раздобудете бумагу и карандаш, то думаю, что все получиться.

Вильям ушел и вернулся не один. С ним был Томас Харрисон, коммандер морской пехоты. У него в руках был большой альбом и несколько карандашей.

В моей каюте нам троим сразу стало тесно, и мы вышли на палубу.

— Балуетесь живописью? — спросил коммандер.

— Рисую друзей, — ответил я и стал листать альбом, который принес Харрисон.

Он оказался наполовину заполнен рисунками и какими-то схемами. В них я не стал разбираться — все-таки это чужое, а может быть даже секретное, а вот рисунки были неплохими. В основном какие-то пейзажи, а также всевозможные огнестрельные приспособления: пушки, револьверы, ружья и прочее.

Я нашел чистый лист, приспособил альбом на своем предплечье и посмотрел на лейтенанта.

— Так, — сказал я, а Хантингтон занервничал.

Сначала я хотел нарисовать что-то вроде шаржа. Лейтенант английского флота в виде пирата из семнадцатого века. Но получилось по-другому.

Я смотрел на ставшее серьезным лицо Вильяма, и мне представлялась история молодого парня, оказавшего случайно в рядах пиратов. Может быть, у него не было выхода. Корабль, на котором он плыл, был захвачен морскими разбойниками, и ему пришлось выбирать: либо влиться в их ряды, либо оказаться за бортом. С такими мыслями шарж не получался. Из-под карандаша выходило молодое лицо Вильяма, но какое-то ожесточенное. Полные отчаяния глаза, чуть скривленный в усмешке рот, небольшой потек из-под треуголки на голове: то ли пот, то ли кровь — и покрытые короткой щетиной впалые щеки. Ну и, конечно, пиратский антураж. Распахнутый камзол, за поясом два пистолета и короткая сабля в руках.

— Оу! — сказал Харрисон.

Пока я рисовал, он стоял рядом с лейтенантом. А теперь зашел за мою спину и разглядывал рисунок.

— Вильям, — сказал он. — Я, пожалуй, напишу ходатайство о переводе вас в морскую пехоту. Лорд явно разглядел в вас отважного морского бойца.

— Правда? — спросил Хантингтон.

— Посмотрите сами, — ответил коммандер.

Несколько минут они молча рассматривали рисунок.

— Ну как вам? — не выдержал я.

По репликам Харрисона я понял, что рисунок мне удался, но хотелось знать мнение самого Вильяма.

— Ну как вам? — снова повторил я, и Вильям меня наконец услышал.

— Это здорово! — сказал он. — Вы …

— Настоящий поэт с карандашом в руке, — за него продолжил коммандер. — А знаете что… нарисуйте и меня.

— Что-нибудь такое…, - он помахал рукой в воздухе, а на его лице появилось выражение, которое я видел у Джейсона Томпсона, когда тот крутил мой «Телевизор» с эротическими рисунками.

— Хорошо, — сказал я и перевернул страницу альбома.

Когда второй рисунок был готов, коммандер одобрительно хекнул.

— То, что надо, — сказал он.

На рисунке, в каком-то заведении общепита семнадцатого века, за столом в окружении двух девиц сидел пожилой пират. Его треуголка лежала на столе, рядом был наполовину полный стакан, пистолет и огромный нож. Одна из девушек, брюнетка что-то говорила пирату на ухо. Второй это не нравилось. Она напустила на лицо недовольную гримасу и надула губки. Грязные волосы пирата были зачесаны назад и стянуты сзади в короткий хвост. Загорелое, небритое лицо с каплями пота на лбу. Казалось, где здесь чистюля коммандер? Но мне удались его глаза. Такой же холодный и пронзительный взгляд. Этого было достаточно, чтобы утверждать, что это точно Томас Харрисон, который пошел веселиться на маскарад, либо это его прапрадедушка. Только, кто из этих двух девушек стал его прапрабабушкой?

— Да-а-а, — задумчиво сказал Харрисон, разглядывая рисунок. — Дома в гостиной такое не повесишь.

— Оставьте на корабле, — предложил я. — Пусть весит в каюте.

— Точно! — сказал коммандер. — Так я и сделаю.

Возможно, он так и поступил. Только до того, как корабельный плотник сделал рамку и повесил мой рисунок в каюте коммандера, тот показал его другим офицерам за ужином в кают-компании.

Стоит ли говорить, что на следующий день я уже не бездельничал. У Томаса Харрисона нашелся еще один альбом. Мне раздобыли раскладной стул, и я уже не стоял, а более или менее удобно сидел. Но альбом по-прежнему приходилось держать на сгибе локтя. От этого потихоньку начинало ныть плечо.

«Ты хотел физической нагрузки?» — про себя подумал я. — «Получи!»

Особых пожеланий ни у кого не было.

«Нарисуйте и меня, лорд,» — говорил очередной офицер. Все они безоговорочно поверили, что я настоящий аристократ, и обращение «лорд» ко мне стало обычным.

Так что в выборе сюжетов меня никто не стеснял, но, конечно, это была военно-морская тематика. Сражения, шторма, женщины в кабаках, сундуки с золотом — все это присутствовало на моих рисунках.

И все были довольны, пока не появился он. Я заканчивал рисунок с молодым лейтенантом в главной «роли», когда к нам подошел капитан.

Он молча смотрел из-за моей спины, как на бумаге я превращаю очередного его офицера в отважного пирата, а потом последовал ожидаемый вопрос.

— А меня нарисуете?

Я кивнул и взялся за работу.

В каком виде нарисовать капитала «Дефендера, у меня сомнений не было. И пусть в реальной жизни у капитана было две ноги, на моем рисунке у него была только одна нижняя конечность, а вместо другой — протез-деревяшка. Кроме того, одной рукой он опирался на костыль. На нарисованном лице капитана была добродушная улыбка, за которой явно скрывалась угроза. На плечо я посадил попугая.

— Хм, — сказал капитан, когда я закончил.

Он взял протянутый мною рисунок и, ничего больше не сказав, ушел.

***

Вечером, когда меня в каюте посетил лейтенант Хантингтон, я узнал, что капитан приказал собрать все рисунки и отдать их ему. При этом он сказал, что не допустит превращение корабля ее величества королевы Великобритании в пиратский вертеп.

— Но почему? — возмущался Вильям. — Френсис Дрейк был фактически пиратом, но королева Англии Елизавета посетила его корабль и возвела в рыцари.

Я ему не возражал, потому что, возможно, капитан по-своему был прав. Я невольно сдвинул фокус внимания офицерской части команды корабля на себя. Это, наверное, неправильно. Корабль — в походе, надо концентрироваться на командах капитана. «Вот сойдете на берег, там делайте, что хотите. Пусть хоть голыми вас рисуют!» — возможно так рассуждал капитан.

А еще я подумал, что теперь мне придется снова рисовать портреты офицеров корабля, но в этот раз