Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо

К этому последнему, четвертому страту мелкого служилого дворянства принадлежит основная масса рыцарства. Чтобы выжить, бедные рыцари поступают на службу к кастелянам или к занимающим высокие посты клирикам.

Куртуазная идеология пропагандирует рыцарские идеалы, и трубадуры, значительная часть которых родом из небогатых дворянских семей, выражают чаяния прежде всего мелких рыцарей, стремящихся продвинуться как по социальной лестнице, так и в культурном и духовном плане. При поддержке меценатов, князей и баронов трубадуры получают образование и нередко становятся истинными рыцарями, достойными служителями куртуазного кодекса; посещая дворы, они чувствуют себя на равных с придворной знатью.

Ранние биографии

Всем, кто хочет восстановить в деталях жизнь трубадуров, приходится обращаться к документальным источникам, разрозненным и неравноценным. В хартиях, завещаниях или хрониках обычно упоминаются аристократы, но нигде не говорится о людях безродных или малоимущих. На заре Средневековья возникла привычка поддерживать христианское соревнование в благочестии и стимулировать пыл неофитов, рассказывая им легенды о великих деяниях их предшественников. Сначала благочестивые авторы составляли жития святых на латыни. Затем, когда стремление к подражанию проникло во все сословия общества, а чтение перестало быть занятием исключительно клириков, жития стали переводить на народные языки. По многократно апробированной модели житий святых создаются и «жизнеописания» (vidas) трубадуров, новых героев, востребованных обществом; vidas — своего рода эмбриональные биографии в прозе, составленные чаще всего неизвестными авторами; первые жизнеописания появляются в середине XIII века, то есть достаточно поздно. Каждое из этих небольших по объему повествований открывает собой серию «избранных произведений», песен какого-либо трубадура, включенных в рукописный сборник. Таким образом, жизнеописания создавались именно в расчете на песенники; они были написаны в тот период, когда расцвет искусства трубадуров уже принадлежал истории, и «последний трубадур» Гираут Рикьер горько сетовал на то, что он родился слишком поздно…

Известны биографии почти сотни трубадуров — из четырехсот шестидесяти, чьи имена сохранились для истории; в это последнее число входят как мужчины, так и женщины-поэты. Составители жизнеописаний руководствовались двумя моделями: либо укладывали жизнь трубадура в несколько лаконичных строк, как это видно на примере биографии Серкамона, либо составляли вполне законченный, самостоятельный рассказ, иногда более напоминающий художественный вымысел, нежели документальное повествование. Авторы подобных рассказов, уснащенных множеством перипетий, возможно, не во всем придерживались исторической достоверности, зато весьма выразительно живописали картину того мира, в котором жили трубадуры.

Жизнеописание трубадура Аймерика де Пегильяна, составленное на основе его собственных песен, напротив, достаточно подробно излагает биографию своего героя. Из него можно узнать о том, какие уловки изобретал трубадур (воспользовался отсутствием мужа, отправившегося в паломничество к святому Якову Компостельскому) и к чьей помощи прибегал (обратился к своему покровителю, королю Кастилии), чтобы привлечь к своему ложу возлюбленную даму и получить от нее желанный поцелуй. Однако ни один из фактов, приведенных в этой биографии, не находит подтверждения.

Тем не менее эти отчасти вымышленные истории по-своему рассказывают о том, как жили трубадуры. Тщательно проверив все упомянутые в жизнеописаниях подробности, а именно даты, совершенные путешествия и паломничества, имена покровителей и друзей трубадуров, исследователи пришли к выводу, что в деталях биографы не отступали от истины.

Трубадуры принадлежали к самым различным классам общества. Среди них были и клирики, и миряне; в число последних входили также женщины. И все они обитали в единой культурной среде, сформировавшейся под доминирующим влиянием христианского мировоззрения, в среде, где ритм жизни задавали церковные колокола и чередования литургических празднеств; трубадур мог соглашаться с таким образом жизни или отвергать его, но изменить он его не мог.

Высшая ступень социальной лестницы: Гильем IX, первый трубадур

Несмотря на обрывочный характер сведений об образе жизни трубадуров, о самом раннем из них, Гильеме IX, много говорили и писали как его, так и наши современники[100]. Годы его жизни укладываются между двумя датами: 1071 и 1126. IX герцог Аквитанский и VII граф де Пуатье был личностью яркой и неординарной; знатный сеньор, человек высокой культуры, он порой бывал настолько груб, что изумлял даже привычное ко всему свое окружение; его поэзия, толкователем которой становится иногда он сам, отражает обе стороны его характера. Хронисты подчеркивают его склонность к эксцентрическим поступкам, анонимный автор жизнеописания называет его «обманщиком женщин»; известно, что, не пожелав смириться с однообразным существованием знатного барона, он отправился в крестовый поход; смельчак, пожелавший проверить свои силы и закалку, он потерпел поражение и несколько месяцев провел в сарацинском плену. В 1102 году, после растянувшейся на восемнадцать месяцев интермедии под названием «крестовый поход», Гильем, которому сравнялся тридцать один год, вернулся в Аквитанию, мирно процветавшую под управлением его собственной супруги. И вновь потянулась размеренная и упорядоченная жизнь; вынужденный исполнять обязанности администратора, он постоянно занят улаживанием бесконечных дрязг между епископами и аббатами, приорами и светскими сеньорами, а в перерывах развлекается, устраивая пышные охоты; однако подобная жизнь не увлекает этого воинственного Дон Жуана. Он любит войну, как любили ее его современники-рыцари, делившие свое время между управлением делами и яростными сражениями с отрядами своих знатных мятежных вассалов. Однако он не прочь и позабавиться. Хронисты сохранили воспоминания о его грубоватых проделках, а также обрывки песен, которые он, выучившись латыни, начал сочинять, подражая латинским поэтам: это ритмические стихи, положенные на шутливые мелодии. В то время когда пение было уделом монахов в церкви или распутников-жонглеров, этому похотливому развратнику, как характеризует Гильема английский хронист, доставляло удовольствие самому петь о собственных несчастьях, кои он претерпел в плену на Востоке. Эпатируя почтенных пэров и церковных сановников, он публично выступает со своими песнями перед королями, владетельными сеньорами и собраниями правоверных христиан.