Женщина в клетке - Юсси Адлер-Ольсен

— Она ведь была депутатом фолькетинга и, наверное, часто задерживалась?

— Ну что вы! Только изредка, когда бывала в отъезде. Да и то разве на сутки или двое.

— То есть она в тот день находилась в отъезде?

Тут Ассад затряс головой. До чего же это, черт возьми, раздражает: все-то он, видите ли, знает!

— Нет, она тогда ходила в ресторан.

— Вот как! И с кем же, ты не знаешь?

— Нет. Никто не знает.

— А в отчете есть что-то об этом?

Ассад кивнул:

— Сёс Норуп, новая секретарша, видела, как она записывала название ресторана в свой еженедельник. И кто-то из персонала запомнил, что видел ее там. Только не запомнил с кем.

«Похоже, в отчете есть много такого, что срочно нужно проработать!» — подумал Карл.

— Ассад! А как назывался ресторан?

— Я помню, он назывался «Банкрот». Это может быть так?

Карл повернулся к домработнице:

— Она пошла туда на свидание? У нее был поклонник?

Женщина заулыбалась, на одной щеке у нее появилась глубокая ямочка:

— Очень даже возможно. Только она об этом ничего не рассказывала.

— А вернувшись домой, она ничего не говорила? Я имею в виду, после вашего звонка.

— Не-е. Я ушла. Уффе тогда так развоевался.

Из-за двери послышалось позвякивание, и в комнату вошел теперешний хозяин с таким торжественным видом, словно на чайном подносе, который он держал на вытянутых пальцах, лежали все чудеса гастрономического искусства.

— Домашнее, — произнес он только, ставя перед гостями крошечные, похожие на пудинг печенюшки в серебряных формочках.

Всплыли воспоминания детства. Не так чтобы приятные, но все же воспоминания.

Хозяин раздал гостям угощение, а Ассад незамедлительно доказал, что оценил его по достоинству.

— Хелле, в отчете сказано, что за день до исчезновения Мереты при вас принесли письмо. Не могли бы вы рассказать, как оно выглядело?

Наверняка и это уже записано в отчете, но не помешает, если она повторит свои показания.

— Это был желтый конверт — такой толстый, прямо как из пергамента.

— Какой он был величины?

Она показала руками — получалось, что формата А4.

— На нем было что-то написано? Может быть, штемпель или фамилия?

— Нет, ничего не было.

— А кто его принес? Вы знали этого человека?

— Вовсе даже нет. В дверь позвонили, я открыла. Там стоял человек, он мне его передал.

— Немного странно, правда? Обыкновенно письма доставляются почтой.

Она по-свойски дала ему легкого тычка:

— А как же без почтальона! Только это было уже попозже. Кажется, тогда передавали «Радиогазету».

— В двенадцать?

Она кивнула.

— Он дал мне письмо и ушел.

— И ничего не сказал?

— А как же! Сказал, что оно для Мереты Люнггор, и все.

— Почему он не бросил письмо в почтовый ящик?

— Наверное, это было что-то спешное. Видать, он хотел, чтобы она прочитала его сразу, как только придет домой.

— Пусть так. Но ведь Мерета Люнггор-то, наверное, знала, кто его принес. Что она об этом сказала?

— Чего не знаю, того не знаю. К ее приходу я уже ушла.

Тут Ассад снова кивнул. Значит, и это было записано в отчете.

Карл кинул ему самый свой профессиональный взгляд, который говорил: «По процедуре полагается повторять такие вопросы несколько раз». И пускай Ассад переваривает!

— А я и не знал, что Уффе можно было оставлять одного, — подкинул он новый вопрос.

— Можно, можно, — ответила она радостно. — Нельзя только поздно вечером.

И тут наконец настал момент, когда Карл затосковал по своему креслу за столом в подвале. Много лет ему приходилось вытягивать из людей разные сведения, и у него уже руки устали от этой работы. Еще несколько вопросов, и пора сматываться. Дело Мереты Люнггор, похоже, изначально было дохлым висяком. Ну, вывалилась она за борт. Что ж, бывает.

— И ведь чуть не опоздала. Хорошо, что я положила ей на стол, — сказала вдруг женщина.

Карл заметил, как она на мгновение отвела глаза — не чтобы посмотреть на печенюшки, а именно отвела в сторону.

— Что вы хотите сказать?

— Ну, на другой-то день она уже умерла, так ведь?

— Вы же сейчас не это подумали, верно?

— Это.

Ассад положил печенье обратно на стол. Значит, он, как ни странно, тоже отметил ее смущение.

— Вы подумали о чем-то другом, я это по глазам вижу. Что вы имели в виду, когда сказали «чуть не опоздала»?

— То, что сказала: что на следующий день она умерла.

Карл поднял глаза на гордого своим кулинарным искусством хозяина:

— Можно мне переговорить с Хелле Андерсен наедине?

Хозяина не обрадовала эта просьба, как и домработницу. Она старательно разглаживала складки своего халата, но сделанного было уже не поправить.

— Так скажите же мне, Хелле, — начал Карл, наклонившись в ее сторону, когда антиквар семенящей походкой удалился из комнаты. — Если вам известно что-то такое, что вы скрывали, то сейчас самое время об этом сказать. Вы меня слышите?

— Ничего я больше не знаю.

— У вас есть дети?

Уголки губ у нее опустились. Какое это имеет отношение делу?

— Ну, ладно. Вы открывали письмо, да?

Она испуганно вскинула голову:

— Ничего я не открывала!

— Хелле Андерсен, это уже называется лжесвидетельством. Вам надолго придется расстаться с детьми.

Для медлительной деревенской женщины ее реакция последовала неожиданно быстро. Руки вскинулись и зажали рот, ступни спрятались под диван, живот вжался — она резко отгородила свою территорию от опасного зверя из полиции.

— Я не открывала его! — вырвалось у нее. — Я только посмотрела на свет.

— Что в нем было написано?

Ее брови почти вплотную сошлись над переносицей:

— Господи! «Удачной поездки в Берлин» — только и всего.

— Вы знаете, зачем она собиралась в Берлин?

— Просто съездить для развлечения с Уффе. Они и раньше несколько раз туда ездили.

— Почему это было так уж важно — пожелать ей удачной поездки?

— Не знаю.

— Кто мог знать об этой поездке, Хелле? Мерета ведь жила очень замкнуто с Уффе, насколько мне известно.