Эрхегорд. 3. Забытые руины - Евгений Рудашевский

– Они умрут ближе к вечеру.

Услышав мой ответ, Тенуин остановился. Помедлив мгновение, вновь пошел вперед. Я едва сдержал улыбку – никогда прежде не видел, чтобы следопыт так реагировал.

– В Дикой яме?

– Да.

– Значит, Тарх сказал правду, и мы можем спокойно осмотреть их лагерь?

– Да… Скорее всего. Я не уверен, что все будет именно так.

– Но записку ты нашел.

Тенуин обо всем догадался. Я поторопился сменить тему. К тому же мне при всем желании не удалось бы объяснить следопыту, как я обо всем этом узнал. «Увидел во сне» – прозвучало бы глупой отговоркой.

Тенуин, конечно, понимал, что тут дело в браслете, и этого было достаточно.

– Можно еще вернуться к Тарху, – сказал я.

– Ты все сделал правильно. Мы ничего не потеряем. Так даже лучше. Если б не записка, Горсинг мог бы обо всем рассказать красным. Началась бы облава. Гийюд бы так этого не оставил.

– Ты знаешь Гийюда?

– Слышал о нем… Теперь же Горсинг не поднимет шум. Будет ждать сигнала.

– Убитый Тарх его не смутит?

– Смутит, но у него не будет выбора. Рассказывать Гийюду об Эрзе он все равно не станет. В конце концов решит, что там, на крыше, произошло недоразумение – кто-то из людей Эрзы мог не признать Тарха, напал на него по ошибке, а когда понял, что к чему, оставил записку.

– Не самое логичное объяснение.

– Да, но Горсингу придется довольствоваться именно таким.

– Что будем делать с Феонилом?

– Ничего. – Тенуин заметил, что к нам подходит Миалинта, поэтому договорил коротко и быстро: – Не позволим ему подать сигнал. Придержим. Может, пригодится. Записка убережет от облавы, и то хорошо.

Не один я с опаской следил за изменением собственного тела. Миалинта была порождением лигура – фаитом и до сих пор не могла даже представить, какой будет ее жизнь, как ее тело и сознание отзовутся на все эти испытания. Пока единственной заметной странностью, не считая привычных странностей фаита, было то, что радужки ее глаз меняли цвет в зависимости от настроения. С каждым днем эта взаимосвязь становилась все более очевидной. Сейчас зрачки Миалинты были темно-зеленые, и я уже узнал, что это означает сосредоточенность и любопытство.

– О чем разговор? Что-нибудь случилось?

Ничего вразумительного я на ходу не придумал и отчасти сказал ей правду:

– Да вот думаем, как красные отреагируют, когда найдут Тарха.

Миалинта с готовностью присоединилась к такому обсуждению, предположив, что магульдинцы устроят облаву, если только у них вообще остались силы после всех стычек с зордалином.

Вскоре мы добрались до лагеря красных и Горсинга. Изначально я думал, что они выбрали дом Нитоса лишь из-за того, что там жил книжник, – надеялись найти какие-нибудь записи или указания на то, что именно хранилось в его комнате. Теперь же я понял, что эта причина явно была не единственной.

Мы и прежде встречали в Авендилле удивительные островки, не тронутые запустением. Это мог быть совсем крохотный закуток где-нибудь посреди разгромленного здания или целый угол одной из его комнат. Все вещи там сохраняли привычную насыщенность цвета. Ни паутины, ни пауков. Чистота и порядок, будто от исхода горожан прошло не двенадцать лет, а каких-нибудь полчаса. Так бывает, когда возле стены долгие годы стоит шкаф или трюмо, а сдвинув его, находишь изначальный рисунок тканевой завесы, которая в других местах давно поблекла, утратила четкость линий и серебристое напыление.

Даже запахи в таких островках застывали – те, что должны были давно выветриться: масел, травяных настоек, жевательных смолок или какой-нибудь еды. Да, это были единственные места в Авендилле, где все еще можно было уловить хоть какой-то аромат, отличный от запаха сухой пыли.

Эти странные места пугали и привлекали одновременно. Чем-то они напоминали Бортлин-Гир – Тихий дол Лаэрнорского леса, разве что в них не было той духоты, но затаенность царила та же. Если в остальном городе время бежало чересчур быстро, изнашивая и обращая в руины здания, которые могли бы простоять не меньше полувека, то здесь время, кажется, остановилось. Вспомнились слова Пилнгара: «Времени нет. Часы отмеряют движение материи, не более того. Изменение этой материи. Непрерывная цепочка причины и следствия».

Всегда просматривалась четкая граница, разделявшая общее запустение, и такой островок – будто очерченная полоса ровного круга, но никакой логики в ее расположении не было. Круг мог запросто рассечь пополам какую-нибудь мебель, дверь и даже стену.

Помню, как я подошел к платяному сундуку, увидел, что треть его крышки обратилась в труху, медные оковы и завитушки позеленели и частично осыпались, а две трети сохранили изначальную новизну – ни пылинки, ни царапины. Подняв крышку, треть которой сразу обломилась, я заглянул внутрь и увидел, что та же участь постигла и сложенную в сундук одежду – неизменная граница разделяла потемневшую часть ткани от части мягкой, пахнущей хвойным мольником.

Несмотря на призывы Тенуина, я тогда задержался в той комнате и обнаружил, что круг чистоты на потолке значительно меньше такого же круга на полу. Поднявшись на второй этаж, а затем спустившись в подвал, я наконец понял, что такие островки заключались в самый настоящий шар, кажется, расположенный совершенно произвольно, будто кто-то забавлялся, надувая гигантские мыльные пузыри и отправляя их летать по Авендиллу. Пузыри разнесло по разным кварталам, они проходили через стены и крыши, а потом, как по щелчку, замерли – и пространство, угодившее внутрь пузыря, почему-то оказалось защищено от увядания. Пожалуй, пузыри тут не лучшее сравнение, но оно, пожалуй, наиболее точно передает форму таких островков и необъяснимую случайность их расположения.

Вчера вечером Эрза предложила заночевать в таком тихом местечке, надеясь, что под защитой его невидимой границы мы окажемся в безопасности, но Тенуин этому воспротивился, более того – посоветовал вообще к ним не приближаться и по возможности не заходить внутрь.

– Самые гиблые места начинаются там, где все кажется безопасным, – повторил я не раз слышанное от следопыта.

– Так и есть, – согласился Тенуин.

Следопыт был прав. И все же мне бы хотелось провести хоть одну ночь в таком островке – посмотреть, как на это отзовется мое тело, мой ум, а главное, как поведет себя браслет. В конце концов, через три дня мы все могли умереть вне зависимости от того, удастся нам выполнить задание Азгалики или нет. В такой ситуации глупо так уж одержимо сторониться опасностей.

После всего этого можно представить наше удивление и наш испуг, когда мы обнаружил, что дом Нитоса, где Гийюд и Горсинг устроили лагерь, в отличие от всех соседних домов, единственный избежал запустения. Даже глина на его стенах не растрескалась, будто магульдинцы, потеряв надежду изловить Пожирателя, от безделья и тоски принялись восстанавливать обветшавший город.