Сумеречный ветер - Ольга Коротаева

Окара прикусила губу, стараясь сдержать готовый сорваться с языка протест. Почувствовав ее сопротивление, Доар чуть повысил голос:

– Это понятно?

– Понятнее некуда, – пробубнила девушка и тут же взвилась: – Зачем мне помогать вам одеваться? Вы и сами неплохо с этим справляетесь.

Она кивнула на рубаху, которую застегивал на груди Доар.

– Неплохо справляюсь, значит?

Оставив пуговицы в покое, бессмертный хищно ухмыльнулся и двинулся на нее. Испугавшись его испепеляющего взгляда, Окара инстинктивно попятилась.

– Может, вы составите список моих обязанностей, а я постараюсь им следовать? – пролепетала она и, сверкнув глазами, внесла ясность: – Но слишком много на меня не возлагайте. Я вам не тягловая лошадь.

Доар коварно улыбнулся и, не останавливаясь, равнодушно пожал плечами.

– Раз ты настаиваешь… Я раньше не думал об этом, но сейчас, когда ты заговорила о своих обязанностях, мне действительно кажется более уместным, чтобы личная помощница не только подавала одежду, но и помогала ее снимать.

– Нет, нет и нет! – метнулась к двери Окара.

Она даже успела добраться до выхода, но Доар лишь щелкнул пальцами, и дверной засов задвинулся прямо перед ней. Она попробовала его открыть, но защелку будто заклинило. Девушка обернулась и в немом возмущении уставилась на харда.

– Я не отпускал тебя, – насмешливо бросил тот. – Ты еще не исполнила свой долг.

Окара, казалось, только сейчас обрела дар речи.

– Да чтоб вас безликие забрали! – в сердцах заявила она.

– Осторожнее в высказываниях, – сухо предупредил хард, решив отложить визит к императору. – Кстати, мне уже пора в кровать. Моя личная помощница хочет, чтобы я спал в одежде?

– Да, – огрызнулась Окара и, поежившись под суровым взглядом капитана, неискренне улыбнулась: – Я хотела сказать— нет.

Она быстро подошла к Доару и, бормоча ругательства, не глядя на него и дергая за ткань, принялась расстегивать рубашку. Услышав треск, вздрогнула и с легким укором воззрилась на харда, точно тот сам был виноват, что она оторвала пуговицу.

– Ай-яй-яй, – покачал он головой. – Твоими стараниями мне нечего будет надеть.

– Я помощница, а не служанка, – с невинным видом возразила девушка. – Меня учили играть на арфе, организовывать балы и банкеты…

– Тогда, может, тебе лучше служить на судне Ио? – жестко перебил Доар.

Окара поспешно закрыла рот и, широко улыбнувшись, погладила грудь мужчины там, где виднелась прореха.

– Почти незаметно. Если накинуть плащ, и вовсе не будет видно. Или отдайте сокетам, пусть пришьют пуговицу обратно, заодно дыру заштопают.

– Ты этим и займешься, – приказал хард.

– Что?! – Окаре показалось, что она ослышалась. – Я?

Доар мрачно сдвинул брови, и ей, поджав губы, пришлось согласиться:

– Хорошо! Надеюсь, у вас есть…

– Нитка и иголка на столе в деревянной шкатулке, – подсказал хард, когда девушка стянула с его плеч рубашку.

Раздраженно сопя, словно недовольная кошка, которую погладили против шерсти, Окара подошла к столу и, разложив на нем рубашку, открыла шкатулку. Доар с веселым изумлением наблюдал, как она, ворча и ругаясь под нос, пыталась засунуть нитку в иголку. Когда же девушка наконец справилась и взялась за рубашку, признал, что из его личной помощницы никудышная швея. Она умудрилась наглухо зашить рукав и сверху к нему пришила пуговицу, причем прореха осталась на месте.

Прежде чем Окара успела в полной мере осознать, что задумал Доар, она почувствовала, как он своим телом прижал ее к столу и осторожно забрал пыточный инструмент. Иголка была возвращена в шкатулку, а рубашка бесформенной тряпкой осталась в руках.

Хард теснее прижался грудью к ее спине. Какая невероятная наглость! Ноги Окары приросли к полу, а сама она забыла, как дышать.

– Что такое? Тебя что-то беспокоит? – поддразнил ее Доар, обнимая за талию и прижимая к себе.

Теплое дыхание щекотало щеку Окары, и ее сердце неровно забилось. Не выдержав напряжения, она оглянулась, и их взгляды скрестились. Глаза бессмертного светились спокойной властностью, а на губах играла ленивая, неотразимая улыбка. Он склонил голову и в легком невинном поцелуе прикоснулся к ее губам. Их дыхание смешалось, и по телу девушки прокатился тревожный жар.

– Мне неудобно, – негодующе заявила она, подавляя влечение к харду. – Дышать трудно. Вы хотите меня задушить?

– Мне не нужна твоя смерть. Я собираюсь тебя любить, – с ленивым цинизмом сообщил Доар. – Этой ночью ты разделишь со мной постель.

– Размечтались! Немедленно отпустите меня! – потребовала Окара и, попытавшись вырваться, дернулась в объятиях бессмертного.

Доар чуточку ослабил хватку, позволив ей повернуться, и тут же сжал кольцо, взяв в плен. Поглощенная собственными переживаниями, Окара не сразу поняла, что произошло, и лишь когда его теплые губы обожгли ее висок, подняла голову, чтобы встретить новый, безумно возбуждающий поцелуй.

Упиваясь ее податливой растерянностью, словно дразня, Доар проник языком внутрь, овладевая сладостью рта Окары. Затерянная в бурном водовороте желания, она прикрыла глаза, и, воспользовавшись ее уступчивостью, хард вжал в себя ее хрупкое тело.

Его жесткие бедра прижались к ее животу, а ладони ласкали и соблазняли. Опьяненная происходящим, Окара полностью растворилась в обрушившимся на нее восхитительном наслаждении. Вспыхнувшая страсть сжигала Доара изнутри. Призвав накопленный столетиями опыт, он старался не торопиться. Ощутив вкус ее губ, ее смущенную растерянность, ее робкие прикосновения к его телу, он не пожелал останавливаться.

* * *

Даже если бы Окара захотела, не смогла бы вырваться из объятий Доара. Ей никак не хватало сил заставить себя сделать это. Когда он прижался к ее губам, она хотела оттолкнуть, возмутиться, залепить пощечину, но так и не решилась. Ее неожиданно захлестнула горячая волна удовольствия, от которого она, безусловно, должна была отказаться. Вот прямо сейчас. Или сейчас. Вот сейчас она точно оттолкнет Доара… но…

Его руки властно сжали ее бедра, и последние всполохи здравого смысла бесследно растаяли. Отдаваясь невероятно чувственным поцелуям на грани беспамятства, она обняла Доара за шею и с удовольствием запустила пальцы в его короткие жесткие волосы. Такие же колючие, как слова бессмертного… Ох, что он вытворял языком! От одной мысли об этом прерывалось дыхание и дрожали колени.

Как Окаре удавалось оставаться на ногах, когда по телу прокатывались обжигающие волны одна другой слаще, она не знала сама. Даже сейчас, ощущая, как теплая ладонь Доара погладила низ живота, не смогла найти в себе сил вырваться. Она отчаянно желала, чтобы чувственные, бесконечно пьянящие, невероятно бесстыдные ласки бессмертного продолжались.