Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

Они вчера первыми свалили, когда я тебя привёл – уже одетые стояли. Попрощались мило, хотя было видно, что разочарованы.

– Эти вернутся. – Бочка уселся на табурет, прикоснулся к левой скуле и поморщился. – Они заведённые, им нравится.

– Угу.

Ангелина и Кристина к их возвращению надели балахоны, но посмотрев на с трудом ворочающего языком Бочку и злого, как собака, Шумахера, сообразили, что продолжение отменяется, и уехали вслед за Игорем и Юлей. Шумахер же кое-как одел друга, оделся сам, запер зал, вызвал такси и повёз Бочку домой. Подумав, остался с ним – мало ли, станет плохо? – и продрых на диване. Проснулся час назад и старался не шуметь, потому и не варил кофе.

– Теперь понимаешь, что мы натворили? – спросил Бочка, сделав первый глоток.

– Ну, не специально же… – протянул Шумахер, размешивая сахар. – Мы ничего такого не планировали.

– Конечно, не планировали. Мы просто без спроса привели в зал новичков, а они сбежали.

– Не начинай, а? – попросил Шумахер. – И так тошно. – Помолчал, и добавил: – Нужно было держать Светку на алтаре. – А он стоял рядом с Ляпой, нетерпеливо дожидаясь своей очереди. – Или дать ей больше наркоты.

– Что говорить? Теперь все разговоры в пользу бедных. – Бочка вновь потрогал скулу. – Зверёныш, блин, найду – убью, на хрен.

Шумахер покачал головой, подумав про себя: «Один раз уже нашёл», сделал глоток кофе и неспешно произнёс:

– В том, что они сбежали, нет ничего страшного. – У него было время обдумать случившееся на холодную голову, и потому говорил Шумахер с присущей ему уверенностью. – Сами они нам с тобой ничего не сделают – мелкие слишком. Если обратятся в полицию – сдуру, разумеется, то мы и тут чисты, как белый снег, поскольку ничего противозаконного не совершали. Да, собрались культурно отдохнуть по своим правилам. Сыграть в ролевые игры, а в какие – не их собачье дело, в те, которые нас заводят. Светку никто из нас даже пальцем не тронул… ну, лапали, конечно, но, когда она сказала «нет», – всё закончилось. И это все подтвердят. А то, что она сбежала в истерике, так это от того, что хахаль на её глазах Кристину трахнул. Фото у тебя должно быть.

– Я их снял.

– Вот и молодец.

– Я знаю, что в полицию Ляпа не пойдёт, – хмуро продолжил Бочка. – И Светку отговаривать будет: побоится, что мы про Кристину расскажем. Не про зал, где он на наркоту всё спишет, а про среду, когда он к ней домой приезжал.

– Точно, – согласился окончательно повеселевший Шумахер. – К тому же, если она нас сдаст, мы её фотки по всей Сети раскидаем. Будет потом родителям рассказывать, какая она невинная… Я так понимаю, кадры там – огонь.

– Покажи, – оживился Бочка.

– Что показать? – не понял Шумахер.

– Фотки покажи, мне ведь интересно.

– Я их не видел.

– Ты же сказал, что кадры – огонь.

– Я видел, как ты фотографировал, с какого ракурса, – объяснил Шумахер. – И понимаю, что кадры должны получиться бешено горячими. И то, как Света с Ангелиной миловалась, а Ляпа – с Кристиной, и потом, на алтаре.

– Давай посмотрим.

– Давай.

И парни почти полминуты молча таращились друг на друга. Первым не выдержал Шумахер. Повторил:

– Давай.

– Что давать? – упавшим голосом осведомился Бочка.

– Фотоаппарат давай, – очень тихо ответил Шумахер. – Он же у тебя был.

– А кто меня от гаражей тащил?

– Когда я тебя тащил, у тебя фотоаппарата не было.

– И тебя это не напрягло?

– Не до того было: я сначала бегал, их искал, потом тебя в чувство приводил, потом тащил…

Бочка замысловато выругался. Подумал и выругался ещё раз – более вдумчиво. Ему было не жалко дорогой игрушки, ему становилось холодно от мысли, что кто-то посмотрит карту памяти.

– Ты его уронил? – догадался Шумахер.

– Получается.

– Рядом он точно не валялся, я бы заметил.

– Значит, или он далеко отлетел, или я его раньше выронил. – Бочка помолчал. – Ляпа меня сначала перед гаражами заловил и первый раз врезал. Только тогда не сильно получилось.

В другое время Шумахер над другом посмеялся бы, но не сейчас. Ситуация не располагала.

– Что делать?

– Сейчас едем туда, покажешь, где падал, – медленно ответил Шумахер. – Попробуем найти, времени не очень много прошло. А если не найдём… – Он поморщился. – Если не найдём, то будем дальше думать.

– Мы в дерьме, – подытожил Бочка. – Мы в большом дерьме.

* * *

Действительно – море.

Огромное, привольно раскинувшееся море. Главное в Сибири, главное во всём мире. Величие Байкала трудно осознать с берега, даже с острова, даже с самого кончика Ольхона, смотрящего на север, куда тянется грандиозное озеро. Величие Байкала можно осознать лишь на воде, на быстром катере, уходящем прочь от берега так далеко, что мир вокруг начинает казаться миражом. Отражением несуществующего в голубоватой байкальской дымке. И даже контуры далёких гор кажутся ненастоящими… воспринимаются ненастоящими, потому что невозможно видеть горы, находясь посередине моря. А когда Байкал играет большой волной, кажущиеся миражом горы обращаются в мощные стены, которые он пробует на крепость. И поздней осенью, во время предваряющих зиму штормов, игривые волны замирают на этих стенах причудливыми скульптурами. Невероятной красоты платьем из чистейшего байкальского льда.

Но это случится не скоро, до поздней осени ещё три месяца, а сейчас быстрый катер мчится по прозрачной байкальской воде и её брызги чертят вокруг него радужные дуги. И нет никаких мыслей – только эмоции, только встречный ветер и бескрайность священного моря.

– Невероятно, – улыбнулся Феликс, отвечая на вопрос Сергея.

– Это Байкал, здесь всё невероятно.

Стоящий за штурвалом Егор молча кивнул, подтверждая слова друга.

Сделав большую петлю к северу, они на высокой скорости возвращались в Малое Море, но в какой-то момент Егор попросил Сергея подать бинокль, навёл его на берег и негромко выругался:

– Кажется, выходному конец.

Сергей прищурился на место, которое изучил участковый, деталей, разумеется, не разглядел, но догадался, что имеет в виду Егор:

– Группа работает?

– Прямо на берегу.

– Твоя земля? – понял Феликс.

– Ага. – Егор направил катер к берегу. – Кстати, это мыс Рытый. Вчера о нём говорили.

– Тот самый? – переспросил Вербин.

– Другого у нас нет.

Феликс припомнил вчерашний разговор – пришлось приложить лёгкое усилие – с интересом оглядел берег, к которому шёл катер, и подумал, что знаменитый мыс не производил особенного впечатления. Если честно, с воды и не скажешь, что это именно мыс. Рытый оказался широким и пологим, и таким же – пологим – уходил от Байкала, и лишь в километре, а то и больше, от берега – насколько далеко, Феликс с воды оценить не мог – поднимались горы, меж которых тянулось ущелье. Как догадался Вербин – то самое, запретное, по которому текла река Рыта, не сумевшая добраться до Байкала.

А почему не сумела: сама так решила или запретили – никто не знает. Давно это было.

Судно, на котором прибыла группа, стояло метрах в ста от места происшествия, которое легко угадывалось по работающим сотрудникам. Наверное, обыкновенные туристы не обратили бы на них внимания, решив, что такие же, как они, путешественники высадились на берег, однако Егор мгновенно понял, что за «путешественники» оказались на мысу, и Вербин мысленно похвалил участкового за внимательность. И за отношение к делу – мог ведь мимо проплыть, а потом списать всё на неработающий телефон. Но не проплыл, не списал, отправился туда, где должен был находиться.

А вот возглавляющий группу следователь действия участкового не оценил. Точнее, возможно, оценил, но хвалить не стал, зато попенял:

– Где ты запропал? Всё утро тебе звонили, – недовольно произнёс он вместо приветствия.

– Далеко ходили, – спокойно ответил Егор. – Телефон не брал.

– А теперь взял?

– Теперь я вас увидел.

– А-а… – Следователь без восторга покосился на спутников участкового и обратился к Сергею: – Привет, Анатолич, сто лет, сто зим.

– Здорово. – От улыбки Сергей воздержался и сразу представил Вербина: – Феликс, мой друг. Наш человек.

– Боташев. – Следователь вяло пожал Вербину руку. – Зачем пожаловали?

– В отпуск.

– А-а… тогда ладно.

Сначала Феликс удивился холодному приёму, потом сообразил, что следователя не могло не насторожить неожиданное появление на месте происшествия Сергея – начальника антитеррористического подразделения регионального управления ФСБ, и расслабился. Хочет Боташев быть холодным – пусть будет, его право. Они-то знают, что случайно здесь оказались, но убеждать в этом следователя не станут, смысла нет.

– Мы здесь походим? – спросил Сергей, давая понять, что признаёт главенство Боташева и шага не ступит без его разрешения. Не потому что не может, а из вежливости.

– Шпионов ищете? – съязвил следователь.

– Размяться захотелось.

– Я имел в виду, зачем вы здесь остаётесь?

– Катер-то Семёныча, мы с ним до Хужира шагнуть думаем, – объяснил Сергей.

– Егор тут застрянет.

– Мы не торопимся.

– Как знаешь. – Боташев вытащил пачку сигарет. Помолчал, глядя на неё, а затем неожиданно сменил тон, выдав следующую фразу почти дружески: – Из-за ерунды, ёлки-палки, день пропал, ага. На ровном,