Преторианцы - Сергей Евгеньевич Вишняков

– Такие же любители поговорить, как ты, Валериан, – продолжал Помпеян хмуро, – распускают слухи, будто бы Коммода убили.

– Но это точно не я! – парировал грамматик. – К чему мне говорить то, что лично для меня совершенно безразлично?

– Странный ты человек. Не интересуешься современностью, только книги тебе подавай. Что ты там принес сегодня почитать, Марциала? А ведь дело нешуточное – вдруг, окажется, что на самом деле это вовсе и не слухи, а императора убили? Молва уточняет, что задушили. Значит, надо убийц найти и казнить!

– «Тот, кто без смерти достиг славы – вот этот по мне» – написал Марциал, – процитировал Валериан. – И еще его же слова: «Тот не по мне, кто легко добывает кровью известность».

– Что? – буркнул Клавдий Помпеян.

– Я хочу сказать, Марциал для меня олицетворяет истинное величие, он достиг своим творчеством славы и почета при жизни, а Коммод что? Кто его добрым словом помянет? Уверен, что, когда пройдет лет сто, наши потомки будут вспоминать о нем как о злобном гладиаторе на троне, любившем наряжаться в Геркулеса и умершем так кстати накануне Нового года. Никто и не вспомнит, что он сын Марка Аврелия.

Пертинакс понял, что пора вмешаться в диалог. И дело даже не в том, что Клавдий Помпеян и Валериан Гемелл могли поссориться. Помпеян стал говорить об очень неприятном – о слухах про убийство Коммода. Кто распространял их по Риму, пока было неизвестно. Официальную версию – апоплексический удар – приняли в сенате и так и объявили народу. Но в последние дни даже до Пертинакса дошли эти слухи. Их следовало немедленно прекратить. Как бы истина не вышла наружу. Пертинаксу не хотелось, чтобы его имя смешали с кровавым убийством предыдущего императора. Он мог быть спокоен за Марцию – она точно не сболтнет лишнего, ведь это совсем не в ее интересах. Марция дала Коммоду яд и потому, если что, ей и первой отвечать. Атлет Нарцисс, задушивший императора, тоже не стал бы бахвалиться – преторианцы несут о Коммоде добрую память и могут быстро с ним расправиться. Эклект, управляющий Вектилианской виллой? Зачем ему это нужно? Он теперь управляет палатинским дворцом. Только Эмилий Лет мог! Назло Пертинаксу, не желавшему выплачивать преторианцам оставшуюся сумму. Сам он, естественно, ни при чем. Лет лишь предложил на трон кандидатуру префекта Рима – человека, близкого к Коммоду. А Эклект и Нарцисс пришли ночью в преторианские казармы и сообщили префекту претория о смерти императора. Их легко можно объявить убийцами, действующими в интересах кого угодно – хоть своих, хоть Пертинакса или кого-то еще. Слухи найдут благодатную почву. Народ, обложенный налогами, вряд ли возмутится фактом убийства, но в сенате, безусловно, найдутся те, кто, воспользовавшись этим обстоятельством прихода Пертинакса к власти, станет интриговать против него.

Кроме того, Пертинаксу было очень неприятно обманывать своего друга Клавдия Помпеяна, даже не представлявшего себе, какую роль в такой неожиданной смене власти сыграл его бывший выдвиженец. Если Пертинакс и чувствовал стыд за участие в заговоре против Коммода, то только перед Помпеяном, честно служившим сыну Марка Аврелия. Императору не хотелось, чтобы он узнал неприглядную правду.

Сейчас необходимо было направить разговор в другое русло, дабы тема слухов забылась сама собой хотя бы на сегодняшний вечер. Пертинакс позвал рабов и попросил их подбросить углей в жаровни, обогревавшие триклиний, так как система гипокауста не справлялась с созданием достаточного тепла.

– Опять похолодало! – сказал император. – Снег вновь может сегодня пойти. Один раб, понимающий в изменениях погоды, так говорит. Ни разу еще не ошибся. Твой рассказ, Помпеян, про битву во время грозы, который я уж не раз слышал, напомнил мне о моей битве. Сегодняшний холод как раз заставляет вспомнить об этом.

– Это про то сражение на льду ты говоришь? – спросил Клавдий Помпеян. – Я уж плохо помню. Давай расскажи, разогрей кровь воспоминаниями.

– Храбрые мужчины меряются своими… – по-доброму улыбнулся Валериан. – Победами, конечно!

– Зимой мы погнали язигов за Данубий. Мой Первый вспомогательный легион вступал на лед реки когорта за когортой. Я думал, Зантик – царь язигов – давно убежал, воспользовавшись нашим медленным выходом на лед. А он, наоборот, только этого и ждал. Всадников у него было много – все в шкурах медведей и волков, им мороз нипочем. Как только весь легион оказался на льду, Зантик направил язигов на нас. Кони скользили, и это не дало им разогнаться и быстро напасть на нас, а нам позволило успеть встать в большой квадрат. На каждой стороне по много рядов легионеров – такую стену не проломить! В центре этого квадрата стоял я со штабом, легионная кавалерия, ауксиларии. Понятно, что зима в варварских землях намного суровее нашей, и лед на реках толстый и крепкий. Но даже самый толстый лед может треснуть, если в одном месте встанут несколько тысяч человек. Никаких египетских философов-магов у нас не было, как у Марка Аврелия, но мы молились сами – Юпитеру, Марсу, Геркулесу, Белонне. И лед стоял под нами тверже скалы. Легионеры уперлись в щиты, чтоб не скользить, выставили копья и ждали. Конные язиги примчались, но мы стояли. Зантик думал, наверное, что мы, римляне, непривычные к битвам на льду. А мы и на льду реки показали себя, как и в поле. Легионеры хватали язигов за их копья или коней за узду и гриву и стаскивали варваров на лед и добивали. Конечно, варвары пытались отойти, чтоб начать новую атаку, но легионеры вцеплялись в них намертво – за шкуры, в которых они были одеты, за конские хвосты. И хоть язиги и окружили легион, но пробиться ко мне, чтоб убить, не могли. Скользкая поверхность не давала нормально сражаться, и мои легионеры и варвары, на коленях, ползком и плашмя бились на льду. Странное зрелище! Совсем не героическое. Упавшие кони скользили по льду и растекавшейся крови, вставали и снова падали. Я видел, как многие наши, потеряв при скольжении оружие, нападали на язигов с голыми руками и душили их. Варваров становилось все больше вокруг нас – они прибывали. Зантик лично вел их. Я не сомневался в стойкости моего легиона, но так как на льду людей и коней становилось все больше и больше, он начал давать трещины. Вот ты, Валериан, не веришь в богов, а я в тот день горячо взмолился и обещал в жертву Юпитеру много быков, лишь бы лед окончательно не треснул. И все обошлось! Юпитер был с нами. Зантик понял –