Укрощение повесы - Аманда Маккейб

— У вас теперь такой жесткий взгляд. И вы почти не смеетесь.

Роб скрестил руки на груди:

— Маловато поводов для смеха, разве не так?

Поэтому он и приехал сюда сегодня, поэтому он ежедневно делал то, что должен был. Беззаботный мальчик с душой нараспашку ушел навсегда. Ему пришлось стать холодным как лед.

— Как дела сегодня? — спросил он, жестом указав в глубину дома.

Нелли беспокойно нахмурилась, ее лицо прорезали глубокие складки.

— Довольно спокойно. Но в последние дни она плохо спит.

— Кошмары? — Он так надеялся, что тихая деревенская жизнь ее вылечит.

Нелли кивнула:

— Долгое время их не было. А теперь, кажется, снова вернулись.

Что за новый страх их вернул, если здесь уже так давно все тихо и мирно? Роб сжал челюсти.

— Тогда стоило ли мне приезжать?

— Может быть, это пойдет ей на пользу. В прошлый раз она, кажется, даже вас узнала.

Нелли повела его по узкому коридору в небольшую гостиную с видом на окраину сада и маленький переулочек. В камине потрескивал огонь, а окна были наполовину открыты, что делало помещение одновременно уютным и свободным.

Роб не сразу ее заметил. У окна на привычном месте стояла рамка с наполовину готовым гобеленом, рядом в беспорядке громоздились ящички с нитками и всякими приспособлениями, но самой девушки не было.

Потом он увидел ее у камина: она с задумчивой полуулыбкой смотрела на пламя. Плечи ее покрывала яркая шаль, а темные волосы свободными волнами рассыпались по плечам. Она выглядела почти такой же, как в давние времена, — милая и застенчивая сестренка Мэри, вечно таскавшаяся за ним хвостиком, стараясь завоевать внимание старшего брата.

Брата, который должен был ее защищать, но который подвел.

Мэри повернулась к ним и перестала улыбаться. Ее голубые глаза остекленели. В глаза Робу бросились шрамы на ее левой щеке. Нестираемое напоминание о ее разрушенной жизни, о его обязанности теперь ей помочь.

— Мэри, дорогая, посмотрите, к вам приехал ваш брат, — ласково проговорила Нелли. Она обняла девушку за хрупкие плечи и подвела к креслу, что стояло рядом с окном. — Это просто прекрасно, не правда ли?

Мэри напряженно смотрела на Роба без малейших признаков узнавания. Она, по сути, и не знала его в последние годы. Для нее он был лишь мужчиной, а значит, врагом, которого надо бояться.

Но привитые Нелли манеры все еще давали себя знать. Она чуть кивнула Робу и произнесла:

— Как поживаешь?

Роб медленно и осторожно приблизился и вынул сверток из кармана плаща.

— Мэри, я привез тебе из Лондона нитки. Нелли сказала, что тебе нужен для вышивки зеленый шелк, чтобы закончить лесную сцену.

— Мне? — Мэри уставилась на сверток, словно тот мог ее укусить. Подарки Роба всегда открывала ей Нелли, когда его уже не было в доме. — Почему ты приносишь мне подарки?

— Потому что... — Роб невольно шагнул к ней. Он знал, что должен держаться на расстоянии и вести себя очень осторожно, но порой любовь к сестре пересиливала все доводы рассудка. Ее страх причинял ему сильную боль. — Я это делаю, потому что хочу тебя порадовать. Хочу о тебе позаботиться.

Должно быть, на его лице все же отразилась боль, потому что Мэри вдруг прижалась к Нелли и хрипло вскрикнула:

— Но я вас даже не знаю! Кто вы?

— Мисс Мэри... — начала Нелли, но та не дала ей закончить и, как безумная, затрясла головой.

— Кто он такой? Зачем пришел? Он хочет меня отсюда забрать?

— Никогда в жизни, — с болью ответил Роб.

Но Мэри только еще сильнее заплакала.

Нелли через ее голову встретилась с ним взглядом и незаметно показала головой на дверь. И, несмотря на то что все внутри его безумно протестовало и требовало утешить сестру, Роб знал, что Нелли права. Теперь ее успокоит только его отсутствие.

Он развернулся и вышел из маленькой гостиной. В коридоре он с размаху уперся руками о стену и от боли и гнева прикрыл глаза. Он испытывал всепожирающую ярость к мужчинам, которые так поступили с его сестрой. И к себе тоже.

Он до сих пор слышал ее рыдания.

Он не смог тогда позаботиться о ней. Но сейчас сделает это. Любым способом.

— У тебя прекрасные друзья, Роб, — со смехом заявила Анна, когда карета стремительно миновала предместья Лондона и выехала на широкую деревенскую дорогу. Это был роскошный экипаж, выкрашенный в красный и черный цвет, с мягкими бархатными сиденьями. Кроме того, их сопровождали верховые в ливреях лорда Хартли — они охраняли карету от бродяг и разбойников.

Анна провела рукой по роскошному плюшу и поставила ноги на небольшую позолоченную скамеечку. Роб растянулся рядом. Он очень подходил этому богатому экипажу в своем бархатном дублете с золотыми пуговицами и жемчужной серьгой в ухе. Когда он взял ее руку, на пальцах у него сверкнули золотые кольца.

— Для вас, миледи, только все самое лучшее. — Он поцеловал ее запястье и переплел пальцы со своими. — Вас надо возить так каждый день, чтобы ваши ножки даже не касались земли.

Анна засмеялась и сжала его руку.

— В Лондоне в такой карете я бы никуда не успела — слишком медленно. Но здесь просто прекрасно. Мы буквально летим над землей.

Она выглянула в окошко, за которым мелькали деревенские пейзажи, живые изгороди, высокие деревья, серые каменные стены и дома в отдалении — все вместе сливалось в коричнево-зеленую массу. Но вот обитаемые места кончились, и колеса запрыгали на изрытой колеями дороге, пыльной и сухой из-за засухи. Засвистел ветер.

— Не могу поверить, что я вот так убежала, — произнесла она, чувствуя, что ее сердце бьется сильнее, а душа буквально просыпается при этой смене декораций и при мужчине, что сидит рядом и держит ее за руку. У нее было такое чувство, что она не убегает от Лондона и каждодневной работы, а бежит к Роберту. И еще к чему-то, чего не понимала и, не будучи поэтессой, не могла облечь в слова, но в чем сильно нуждалась. Это напоминало глубокую, сокровенную тоску по свободе. И именно Роб вызывал у нее это чувство, заставлял повернуться лицом к миру и снова продемонстрировать свою храбрость.

Анна быстро повернулась на широком сиденье и обняла Роба за шею. Тот белозубо улыбнулся и привлек ее поближе за талию.

Казалось, он тоже стал свободнее, будто, покинув лондонские стены, его душа сбросила с себя тяжелые цепи. Они оставляют все позади, по крайней мере на то короткое время, что проведут в карете. Здесь только они двое: Роб и Анна.

— Жаль, я не могу увезти тебя с собой навсегда, — сказал Роб. Он опустил на окнах кожаные занавеси, погрузив их в полумрак.

— Навсегда?