Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах - Асатаро Миямори

– Если ты так настроился на это дело, – откликнулся Токугава-сан, – я не стану тратить силы на пустую болтовню. Прихвати с собой письмо от меня для Садамаса.

– Стоит ли чересчур рисковать, ваше превосходительство? Если у меня обнаружат ваше письмо, тогда враг узнает о вашем приближении и соответственно всполошится.

– Справедливо! – похвалил Иэясу с улыбкой. – Воин ты храбрый, но к тому же и дальновидный, мой Кацутака!

Кацутака попрощался с воеводами Токугава и Окудаира Садаёси, повесил на плечо свой мушкет и снова отправился в опасный путь.

С отчаянной тревогой ждали воины сокращавшегося численно и слабевшего физически гарнизона в осажденном замке сигнала от гонца, обещавшего сообщить им о скором избавлении от страданий. Воодушевляемые известием о том, что Кацутака вопреки всем опасениям преодолел охранение врага, они теперь питали некоторую надежду на благосклонность судьбы, которая должна была помочь ему отыскать войска союзников. Часовые на высокой башне все глаза проглядели, всматриваясь в вершину горы, на которой должен был появиться обещанный сигнал спасения. В полночь на вторые сутки к своей безграничной радости они рассмотрели огонек костерка на горе Фунацуки; и в скором времени в неподвижном воздухе ночи поднялись три столба черного дыма, отчетливо видимые на фоне неба, освещенного прекрасной круглой луной. К ним идет помощь! Но хватит ли ее, чтобы разгромить врага? Сколько войск находилось на марше? Прислушивайтесь! Выстрел! За ним другой, а всего семь выстрелов означали, что спасать их идет войско численностью семьдесят тысяч клинков. Истощенные голодом мужчины приободрились, позабыли о недоедании и полученных увечьях, все стали ждать скорого освобождения от мук.

Но звуки выстрелов дошли до многих еще ушей, причем даже ушей тех людей, кому они совсем не предназначались. Стражники караульной команды, выставленной у подножия горы, тоже их услышали, разбираться с ночным стрелком отправили специальный отряд. Этот небольшой отряд возглавил сам воевода Масатоё Наито. Совершенно позабыв об опасности, поверивший в свой успех Кацутака весело сбегал по склону горы, когда оказался окруженным теми самыми мужчинами, о встрече с которыми мечтал меньше всего на свете.

– Стой! Кто идет? – потребовал воевода.

Присущая Кацутака мгновенная реакция на изменение ситуации опять его выручила.

– Когда послышались выстрелы, я со своими товарищами отправился узнать, кто их там произвел. Мы там все обшарили, но никого не обнаружили. Я спускаюсь с горы для доклада о результатах нашего поиска.

– Подойди ближе, чтобы я рассмотрел твое лицо. Кто твой старшина?

– Я принадлежу к сотне стрелков под командованием старшины Анаяма.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут… мое имя….

– Воины, возьмите этого малого под стражу.

Команды раздавать легко, только вот исполнять их иногда вспотеешь! Четыре или пять стражников бросились выполнять его приказание, но Кацутака дал им такой яростный отпор, что они ничего не смогли с ним поделать; и, освободившись от их цепких рук, наш герой побежал вниз к подножию холма. Однако по склону карабкались новые группы солдат противника, поэтому пришлось повернуть назад и попытаться по кустам проскользнуть мимо них. Но его заметили и начали загонять в ловушку, как дикого зверя. Нанося сокрушительные удары направо и налево, он устроил достойную бойню, но расклад сил склонялся явно не в его пользу, и в конечном счете его заставили сдаться. У него отобрали мушкет и передали воеводе, который обнаружил на его прикладе надпись красным лаком: «Один из трех тысяч мушкетов, принадлежащих замку Окадзаки».

Он понял, что пойманный ими человек выбрался из осажденной крепости, чтобы отправиться за подкреплением в Окадзаки. Невзирая на позднее время, его следовало без промедления доставить к главнокомандующему сёгуну Кацуёри.

Окровавленный и измотанный долгим путешествием, Кацутака представлял весьма жалкое зрелище, когда его привели в сознание и воевода взглянул на него в неровном свете фонаря. Но все-таки обнаруживалось во внешности этого воина нечто, вызывавшее чувство восхищения его мужеством, а не сострадания к его положению и общему состоянию.

– Назови свое имя! – потребовал воевода.

Не видя больше смысла в том, чтобы скрываться дальше, Кацутака смело сказал:

– Телохранитель коменданта замка Нагасино господина Садамаса Окудаира Кацутака Тории.

– Ты ходил в Окадзаки за подкреплением и произвел те выстрелы на вершине горы Фунацуки в соответствии с заранее оговоренным планом. Разве не так?

– Именно так, ваше превосходительство.

– Ты взялся за выполнение смертельно опасного поручения. Ты должен мне позже рассказать, как тебе удалось пробраться через наши заслоны. Я сумею оценить храбрость и воздать за нее должное. Мне хотелось бы видеть тебя среди моих ратников. Если ты перейдешь на нашу сторону, я положу тебе ежегодное жалованье в размере одной тысячи коку риса. Если ты откажешься, то умрешь.

Ловко разыграв радость от получения такого предложения, Кацутака принял его, рассыпавшись в благодарностях. Он рассчитывал на то, что, прикинувшись предателем, он сможет усыпить бдительность своей стражи и сбежать или как-нибудь еще помочь защитникам осажденного замка.

– Своим предложением вы оказали мне великую честь, ваше превосходительство, – сказал он. – Пусть даже скромным рядовым ратником, но я с полной отдачей готов послужить вам всей душой.

– Я рад, что ты не утруждаешься терзаниями и глупыми сомнениями по поводу дезертирства, – сказал воевода, которого все-таки несколько удивило скорое согласие лазутчика на его предложение. – Мне бы хотелось попросить тебя сделать кое-что для меня и доказать свою искренность.

Понизив голос, воевода Кацуёри отдал распоряжение одному из посыльных, который куда-то умчался и через некоторое время вернулся с заготовленным документом для своего начальника. Это было якобы письмо Садаёси-сан своему сыну, которым отец его извещал о том, что вследствие внезапно поднявшегося мятежа князь Токугава лишился возможности назначить необходимые войска для отправки на помощь гарнизону замка Нагасино и теперь им остается единственный выход в виде капитуляции на более или менее выгодных условиях. Составитель данного письма искусно подделал почерк Садаёси, так как когда-то служил под его началом и прекрасно знал особенности письменного стиля бывшего господина.

Демонстрируя такую подделку Кацутаке с превеликой гордостью, Кацуёри произнес:

– Теперь, любезный, тебе предстоит составить свое письмо с подтверждением информации, содержащейся в моем послании, и оба этих произведения эпистолярного искусства мы перебросим через стены замка. Ты что это погрузился в сомнения?!