Скорбный урожай - Дженнифер Роу

Она не слышала, как у нее за спиной тихо открылась задняя дверь, как кто-то бесшумно спустился по лестнице и скользнул следом за ней, прячась в тени кустов возле дорожки.

Ну вот и гараж. Наконец-то. Анна пробралась вдоль затемненной стены к двери и нерешительно замерла. Теперь, когда осталось сделать последний, бесповоротный шаг, на нее вдруг напала странная робость, едва ли не страх. И вдруг она услышала смех Дэмиена – низкий, дразнящий. Потом донесся шорох, какое-то движение и ответный шепот. Дэмиен был не один.

– Не стоит создавать проблему на ровном месте, старушка. Я знаю, что делаю. И ты здесь бессильна. – Отчетливый уверенный голос Дэмиена выплывал из окна в белесый туман над головой Анны.

Опять раздалось тихое бормотание. Анна напряженно прислушалась, но не смогла разобрать ни единого слова.

И снова прозвучал голос Дэмиена, мягкий, приглушенный, с хрипотцой:

– О да, моя красавица. Моя чудесная рыжеволосая девочка. О, ты прелесть… Ты моя любимая… Моя и только моя… – шептал он жарко.

Анна ощутила холод, поднимавшийся изнутри, ее затошнило. Значит, с самого начала дело было в Джилл.

Послышался невнятный шепот, но на этот раз Анна уловила свое имя.

Дэмиен ответил с внезапной резкостью:

– Послушай, Анна нам не помеха. Между нами все кончено. И уже давно. Что бы я ни думал когда-то, у меня нет будущего с этой маменькиной дочкой. – Его голос снова упал до нежного воркования, и Анна крепко зажмурилась, сжав кулаки. Казалось, она видит, как Дэмиен протягивает руку и гладит, ласкает. – Зачем мне Анна, когда рядом ты, мое чудо с сияющими глазами? – Он тихо и радостно рассмеялся. – О боже, бедняжка Анна, мамина девочка, папина любимица… ну нет, с меня хватит! Нет! – твердо, решительно произнес Дэмиен. – Ничего не говори. Пожалуйста. Послушай, может, все вышло не так, как ты рассчитывала. Возможно даже, ты вовсе этого не хотела, но ничего уже не изменишь. Тебе нужно лишь признать очевидное и смириться. Я убежден: это судьба. Назад не повернешь.

И опять, будто растроганный собственными словами, он начал что-то тихо мурлыкать и шептать дрожащим голосом, в котором слышалась такая проникновенная, щемящая нежность, что Анна скорчилась от боли. Никогда, никогда он не говорил так с ней.

– Теперь, когда я нашел тебя, я ни за что тебя не потеряю. Отныне никто больше не отнимет тебя у меня, никогда. Моя любимая, сердце мое…

«Негодяй. Грязный подонок. И эта стерва!» Слова отдавались громом в голове Анны. На миг ей показалось, что она выкрикнула их вслух.

Но Дэмиен продолжал говорить спокойно и веско:

– Послушай, у нас впереди вся жизнь. Мы уже создали вместе нечто по-настоящему значительное, особенное. И отлично поладили. А завтра я выскажу этим Тендерам все, что о них думаю. Пора открыть им глаза кое на что, пусть узнают горькую правду, это их встряхнет! – Он засмеялся и, словно разговаривая сам с собой, добавил: – Кто бы мог подумать, что мелкая идейка окажется золотой жилой? Опыт всей моей жизни принес наконец плоды. Но какая ирония…

Анна почувствовала, что больше ей не выдержать. Шатаясь, как слепая, она побрела в сторону дома. В голове безостановочно крутились, будто заезженная пластинка, обрывки фраз: «Анна нам не помеха… бедняжка Анна… папина любимица… мы отлично поладили… но какая ирония…» Действительно, какая ирония! Книга, с которой она мирилась, пока жила вместе с Дэмиеном, стала великой победой его и Джилл! Ей не придется делить с ним писательский успех на гребне волны, выслушивать слова благодарности за поддержку, наслаждаться счастливыми надеждами и уверенностью в будущем. Ее отвергли, вернули родителям, отшвырнули, как надоевшую игрушку.

Анна вошла в спальню и, сев на кровать, почувствовала, как ее захлестывает волна гнева, заглушая боль и стыд.

Констебль криминальной полиции Мартин Макглинчи широко зевнул, взял кружку с чаем и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Краем уха он слышал, как в передней части дома звонит телефон, но не пошевелился. Мама ответит. Наверняка это тетя Вэл – у кого еще хватило бы нахальства звонить в такую рань? Эта женщина только и знает, что языком трепать. Она всю жизнь провела с приклеенной к уху телефонной трубкой. Как-то даже выступила в разговорной передаче на радио, болтала без остановки и несла всякую чушь. Боже, и чего только люди не слушают! Констебль Макглинчи сокрушенно покачал косматой головой. Да, кое-кому явно нечем себя больше занять. И неудивительно, в этой-то богом забытой глуши. В горах никогда ничего не происходит, разве что заезжий турист заблудится, а в основном обычные семейные дрязги, да временами пожары случаются. Констебль отхлебнул чаю, пытаясь проснуться. Надо идти. Не годится опаздывать на службу. Кто знает, когда тебя призовут расследовать преступление века вроде угона машины или чего-нибудь в этом роде.

– Март! Март! – прервал сладкую дремоту визгливый голос матери. – Март, к телефону! Скорее!

Мартин кряхтя поднялся и поплелся к телефону. Мать сердито зашипела на него и ткнула пальцем в трубку.

– Ну, что на этот раз? – Он поднес трубку к уху и снова зевнул. – Алло.

– Макглинчи!

Мартин вытаращил глаза.

– Да, сэр. – Он так изумился, что его голос сорвался едва ли не на писк. Саймон Тоби звонил ему домой. Такого еще не бывало. Мысли лихорадочно заметались. Что он сделал не так? Что упустил из виду?

– Макглинчи, я хочу, чтобы ты как можно скорее прибыл в участок.

– А что стряслось, сэр?

– Неприятная история в старой части Атертона. Расскажу, когда приедешь. И поторапливайся.

– Есть, сэр!

Мартин повесил трубку и принялся сдирать пижамную куртку. Вот это другой разговор. Должно быть, дело серьезное, коли старик Саймон Тоби даже не стал говорить о нем по телефону. Может, у кого-то на заднем дворе нашли марихуану. Или речь о крупной краже со взломом. В некоторых из этих старых домов полно ценностей, а замки – одно название. Мартин бросился к себе в комнату и начал поспешно одеваться.

Сорок пять минут спустя энтузиазма у Мартина заметно поубавилось.

– По мне, так похоже на самый обыкновенный несчастный случай, сэр, – хмуро пробурчал он, съезжая на боковую дорогу, и покосился на невозмутимого начальника, сидевшего рядом.

– Что ж… наверное, ты прав, Мартин. Но Робертс и Чан считают, что нам следует осмотреть тело, прежде чем его увезут. Так, на всякий случай. Сбавь скорость, давай-ка поглядим… вот то, что нам нужно. Старая развалюха, обшитая досками внахлест, последняя в ряду. Вон там, на углу. Славное местечко, верно? Припаркуйся позади машины Робертса. Отлично, доктор тоже здесь.

Мартин заехал на бордюр прямо напротив старого дома. Строение выглядело почти заброшенным. Изгородь покосилась под тяжестью разросшихся плетистых роз, на старых стенах облупилась краска, а железная крыша проржавела. Окружавшая дом застекленная веранда придавала ему отчужденный, таинственный вид. Справа от дома в окружении кустов стоял обветшалый гараж с широко распахнутой дверью.