Наслаждение и боль - Барбара Делински

— Может быть, мне пройти вместе с ними? — спросил адвокат.

— Нет. Я хочу, чтобы вы все ушли. — Подойдя к двери, она увидела машину Аманды.

Дрожа от гнева, Гретхен пошла к ней.

— Я думаю, они не имеют права здесь находиться, — произнесла Гретхен.

— Кто? — спросила Аманда.

— Страховщики. И адвокат Бена. Я просила их уйти, но они не обращают на меня внимания.

— Пошли, — сказала Аманда и направилась к дому Гретхен.

В школе был безумный день, беспрестанно звонили родители с соболезнованиями по поводу самоубийства Куинна, учителям требовались советы, а Джорди так и не появился у нее в кабинете.

Войдя в дом, Аманда сразу узнала Оливера Дидса. Она видела, как он то приезжал, то уезжал в день похорон Бена. Сейчас он говорил с двумя людьми, которые, очевидно, были из страховой компании.

Гретхен кашлянула. Незваные гости обернулись.

Аманда сказала:

— Кажется, миссис Танненвалд просила вас уйти.

— Вы ее подруга? — спросила женщина.

Вместо Аманды ответил адвокат:

— Соседка. Аманда О’Лири, не так ли?

— Да. — Она была удивлена тем, что он ее помнит.

— Они сейчас уходят, — сказал он Гретхен, и представители страховой компании направились к двери.

После их ухода Гретхен обратилась к адвокату:

— Они сказали, что им звонил Дэвид. Откуда он узнал?

— Ему позвонил один из ваших соседей, Ли Коттер.

— Почему Ли позвонил Дэвиду? — спросила Гретхен.

— Чтобы сообщить о том, что случилось. Ли хотел узнать, не замешан ли в это дело Дэвид или его брат. Дэвид был совершенно ошарашен.

Судя по тому, как у Гретхен отвисла челюсть, она была ошарашена не меньше.

— Они замешаны?

— Нет, — ответил Оливер. — Они не причиняли вам вреда.

Аманда остановилась напротив «La Voisine». Зрелище было душераздирающее. За ее спиной Гретхен сказала адвокату:

— Дэвид сказал людям из страховой компании, что я сама могла испортить картину. Они пытались добыть свидетельства против меня.

— С этим покончено, — сказал Оливер. — Я уверен. Ли также сказал Дэвиду, что вы беременны. Вы должны были сообщить мне об этом.

— Зачем?

— Я душеприказчик Бена. Предполагалось, что я буду присматривать за вами.

Аманда оглянулась как раз в тот момент, когда Оливер опустил взгляд и тихонько спросил:

— Может быть, нам лучше поговорить наедине?

— Я доверяю Аманде, — ответила Гретхен.

После недолгого молчания Оливер ответил:

— Хорошо. Ваша беременность не слишком хорошо выглядит в глазах Дэвида и Алана. Они думают…

— Они думают, — отрезала Гретхен, — что у меня был роман, когда Бен был еще жив. Это меня не удивляет. Скажите им, что романа не было. Скажите, что, если они не оставят меня в покое, я подам на них в суд.

— На каком основании?

— Не знаю. Это вы адвокат. За клевету.

Аманда восхитилась поведением Гретхен — при всей своей уязвимости эта женщина была весьма решительной.

— Вы встречаетесь с отцом ребенка? — спросил Оливер.

— Это не ваше дело.

— Если бы я назвал им имя, это могло бы помочь…

Гретхен покачала головой. Оливер продолжил более мягко:

— Тогда забудьте о Дэвиде и Алане. Вы правы. Это никого не касается, кроме вас… и меня. Вам что-нибудь нужно?

— Нет, — ответила Гретхен. Голос ее звучал уверенно. — У меня все в порядке.

— Хорошо, если что-нибудь понадобится, дайте мне знать. Я могу взять из фонда столько денег, сколько нужно.

— У меня все в порядке, — повторила она.

Он сжал губы, кивнул и направился к двери. Едва Оливер вышел, Гретхен положила руку на живот, вытянулась на диване и начала тихонько растирать мышцы.

— Что случилось? — спросила Аманда.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

— Спазмы Бракстона. Доктор говорит, что это нормально. Вот так. Сейчас лучше.

— Ты уверена? Принести воды или еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Ты уже и так много сделала. — Гретхен поднялась и направилась на кухню.

Аманде показалось, что ее отодвинули в сторону, она почувствовала недоброжелательность, которую часто ощущала со стороны Гретхен. Но она отмахнулась от этого чувства и, решив проверить, все ли в порядке с Гретхен, последовала за ней на кухню. Когда Аманда вошла, Гретхен наливала воду в стакан, но внимание Аманды привлекли книги и бумаги, лежавшие на кухонном столе.

— Что это? — спросила она. — Похоже на французский.

Гретхен казалась смущенной.

— Я думала выучить его, — торопливо сказала она. — Мне нравится этот язык. — Она глотнула воды. — Хочешь чего-нибудь — воды или ананасового сока?

— Нет. Мне пора домой. Нужно писать отчеты.

Гретхен проводила ее до двери.

— Я поставлю определитель номера. Это хорошая мысль.

— Это не повредит.

— Спасибо, что пришла.

— Я рада, что смогла тебе помочь. Трое на одну — это нечестно. Сейчас ты хорошо себя чувствуешь?

Гретхен кивнула и открыла дверь.

— Еще раз спасибо.

— Привет, — сказал Грэм, звонивший из машины.

При звуке его голоса Аманда оживилась:

— Привет. Я ждала твоего звонка. Ты едешь домой?

Она готовила обед, с нетерпением ожидая разговора о будущем. Их будущем. Ее тяготила неизвестность.

Но Грэм сказал:

— В данный момент я еду в противоположном направлении, — и оживление Аманды исчезло.

— Снова в Провиденс?

— Нет. В Стокбридж.

Весной он разбил там сад перед музеем. Сад получился таким красивым, что Грэм повесил его фотографию в своем офисе.

— Мне казалось, со Стокбриджем покончено, — заметила Аманда.

— Мне тоже так казалось. Но мне никак не выплатят гонорар.

— Но они же приняли работу и должны соблюдать контракт.

— Знаю. Но они говорят, что у музея перерасход и в настоящий момент просто нет денег. Поэтому я ставлю свой вопрос на попечительском совете.

Грэм не поехал в Стокбридж, хотя история с гонораром не была выдуманной. С членами попечительского совета он беседовал днем по селектору, а вечером собирался поужинать с братом Питером. Однако в последнее время Аманда так болезненно воспринимала все связанное с его семьей, что он предпочел это скрыть. Грэм выбрал закусочную в часе езды от обоих. Питер — священник-иезуит — согласился никому не говорить об их встрече, хотя и не знал, зачем он понадобился брату.