Потому что люблю тебя - Евгения Перова

– А почему съемки по ночам?

– Потому что днем большинство из нас занято. Вот у меня завтра репетиции, например. То есть – уже сегодня. Хорошо, спектакля вечером нет.

– А когда же ты отдыхаешь?

– В промежутках.

– Ой, у тебя кровь на шее! – вдруг испуганно воскликнула Ася. – Ты поранился?

– Где? А, это… Грим остался, сейчас смою. Моего героя слегка подстрелили. А со мной все в порядке.

Ася растерянно моргала, выражение лица у нее было обиженным и совсем детским – Алымов умилился:

– Эх ты, Малявка! Ну, что, мир?

– Ладно. Хочешь, я тебя покормлю? Я котлет понаделала.

– Я потом твои котлеты съем, хорошо? Сейчас сил нет. И ты спи давай. Личная жизнь. Выдумает тоже…

Ася взглянула на Сергея исподлобья и попыталась отодвинуться. Лицо у нее пылало, и Алымов вдруг осознал, что держит ее в объятиях так крепко, что Ася прижимается к нему грудью. Довольно пышной, между прочим, грудью. Она была в пижамке из тонкой и очень приятной на ощупь ткани, и Сергей, плохо понимая, что делает, погладил ее по спине. Теперь покраснела уже и Асина шея – он с трудом удержался, чтобы не припасть к ней губами.

– Ну, я пошел. Спокойной ночи, – сказал Алымов внезапно охрипшим голосом и быстро встал, стараясь не пялиться на ее грудь. Ася тут же натянула одеяло до подбородка. – Пока.

– Пока…

За дверью он выдохнул и все-таки отправился в душ.

Хотя Алымов и сердился на тетку, вечно встревающую куда не просят, но все же задумался. Вера Павловна словно бросила ему в душу волшебное зерно, которое набухало все больше и больше, заставляя вспоминать прошлое и мучиться запоздалым раскаяньем. Теперь он старался чаще бывать дома, а Ася, похоже, специально ждала его по вечерам и в выходные тоже никуда не исчезала. Неожиданно выяснилось, что вполне можно разговаривать друг с другом: про театр, про школу:

– Представляешь, я ругаюсь, что не слушают: «У вас в одно ухо влетает, из другого вылетает!» А Денис Крылов заткнул ухо пальцем и говорит так серьезно: «Ася Николаевна, смотрите, теперь не вылетит! Все в голове останется».

Алымов рассмеялся:

– Нет, все-таки я никак не могу представить тебя в роли учительницы.

– И напрасно. Я очень даже хорошая учительница. Дети меня любят. Сереж, кстати! Как ты думаешь, не мог бы кто-то из ваших к нам в школу прийти? К старшеклассникам. Мы задумали серию вечеров про людей разных профессий. У нас уже летчик-космонавт был, художник, балерина. Может, Савва согласился бы?

– Савва! А я что же? Не гожусь?

– Но ты так занят все время. Я не решилась. И потом, ты же не общаешься со зрителями… с журналистами…

– А ты думаешь, Савва не занят? Не общаюсь, верно. Но в твою школу с удовольствием приду. Скажешь, когда надо, я вечер освобожу. Только никаких афиш и анонсов – так можно? Сколько надо – час, полтора?

– Сколько сможешь, – медленно ответила Ася, удивленно глядя на Алымова. – Хотя бы минут сорок… Спасибо!

Он чуть усмехнулся и вдруг поцеловал ей руку. Потом встал и ушел к себе, а Ася закрыла глаза и прижалась губами к тому месту на руке, которое он целовал.

Алымов на самом деле нашел время и приехал в школу к Асе, где произвел эффект, сравнимый с небольшим землетрясением: организаторы так до последнего момента и не знали, кого ждут. Он прекрасно держался, очаровал всех, сорок минут выкладывался на сцене и стремительно убыл на очередные съемки. Вика удостоилась чести преподнести ему букет, который Сергей чуть было не отдал Асе, совершенно забыв о ее предупреждениях сохранять конспирацию.

Наматывая километры на беговой дорожке, он с удовольствием вспоминал этот вечер: Ася-то – и впрямь училка, это ж надо! Такая строгая. И хорошенькая! А тот носатый тип в полосатом галстуке явно к ней неравнодушен. Черт бы его побрал! И Алымов прибавил ходу.

После беговой дорожки он еще минут двадцать отрабатывал отжимания, приседания, повороты и наклоны, пока, случайно повернув голову к двери, не заметил там Асю, которая таращила на него глаза. Он сел по-турецки на пол и глубоко вздохнул.

– Привет. Не знал, что ты дома. Давно тут стоишь?

– Слушай, какая у тебя растяжка! – зачарованно протянула Ася. – Прямо как у Ван Дамма.

– Обижаешь! Ван Дамм мне в подметки не годится.

– Ну конечно! А ты можешь сделать шпагат на двух стульях?

– Легко. Но не сейчас. Сейчас я устал. – И Сергей с чувством потянулся, глядя на Асю смеющимися глазами.

– Так я и поверила! – Она понимала, что совершенно неприлично пялится на почти голого Алымова, но ничего не могла с собой поделать: мокрый от пота и красный от усилий, он все равно был возмутительно хорош. – Даже не ожидала, что у тебя такая мускулатура.

– Мне кажется или ты действительно смотришь на меня с вожделением?

Ася фыркнула от возмущения и метнулась за дверь под громкий смех Алымова. Она вся кипела: «Само-влюбленный придурок! Мерзкий клоун! Ненавижу!»

Мерзкий клоун нашел Асю на кухне, где она ожесточенно чистила картошку.

– Ну ладно тебе, Малявка. Я пошутил. Картошка-то чем виновата?

– Миллион раз просила не называть меня Малявкой.

– Давай помогу?

– Не подлизывайся.

Ася взглянула на Алымова, который стоял, прислонясь к стене, грыз морковку и улыбался. Конечно, он видел ее насквозь, и никакое возмущенное ворчание ни на секунду его не обмануло. Ася покраснела до слез:

– Да, да, хорошо. Ты прав. Я… любовалась. Доволен?

– Ну, вообще-то я и рассчитывал поразить тебя своей мускулатурой.

– В каком смысле? – растерянно спросила Ася.

– В том самом.

– Ты что?.. Ты думал, я прямо там паду к твоим ногам?

– Да нет. На такую скорую победу я и не на-деялся. И потом, там жестко. Ась, ну, не сердись ты так! Шучу я! Ты же знаешь, я вечно валяю дурака.

– Шутки у тебя какие-то… пошлые.

– Да, сударыня, я дурак, и шутки у меня дурацкие. Прости. А что ты будешь делать с картошкой?

– Варить. Потом запеканку. С мясом.

– А, ты один раз готовила. Вкусно.

– Ты будешь ужинать или уйдешь?

– Буду. Если меня, конечно, покормят, а не побьют сковородкой.

– Да ладно, еще сковородку об тебя портить.

Ужин Алымов превратил в целое представление – Ася сначала держала фасон и хмурилась, потом не выдержала и стала хохотать, Сергей и сам невольно рассмеялся, глядя, как заливается Ася. Они, посмеиваясь, доели Асину запеканку, и она разлила чай. Сергей размешал сахар и рассеянно постучал ложечкой, потом коротко взглянул на Асю и нервно кашлянул. У него было странное выражение лица, и Ася вопросительно взглянула: