Династии, кланы и семьи в России. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Весной 1955 года совершенно случайно в подмосковной Валентиновке вскрылось настоящее «гнездо разврата», где весело развлекался с женщинами легкого поведения главный партийный идеолог страны Георгий Федорович Александров, а с ним еще несколько чиновников, служивших по идеологическому ведомству.

Замечательный детский писатель Корней Иванович Чуковский записал в дневнике:

«Подумаешь, какая новость! Я этого Александрова наблюдал в санатории в Узком. Каждый вечер он был пьян, пробирался в номер к NN и (как говорила прислуга) выходил оттуда на заре. Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарно-мелочен. Нужно было только поглядеть на него пять минут, чтобы увидеть, что это чинуша-карьерист, не имеющий никакого отношения к культуре. И его делают министром культуры!..

В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 марта и поздравили с женским днем.

— Почему вы поздравляете меня?

— Потому что вы наша главная проститутка».

Георгий Федорович Александров еще до войны стал начальником управления пропаганды и агитации ЦК. По указанию Сталина его сделали членом оргбюро ЦК, которое ведало кадровыми вопросами. Во время войны в служебных бумагах, адресованных членам политбюро, Александров писал о необходимости очистить культуру от евреев, докладывал: «В искусстве преобладают нерусские люди (преимущественно евреи)». Осенью 1943 года знаменитую актрису Фаину Раневскую не утвердили на одну из ролей в фильме «Иван Грозный», потому что «семитские черты у Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах».

Курировал управление пропаганды ЦК член политбюро Андрей Александрович Жданов, недавний хозяин Ленинграда. Когда Сталин утратил расположение к нему, то подкоп под Жданова начался с атаки на его главного подчиненного — начальника управления пропаганды Александрова.

22 апреля 1947 года политбюро приняло решение провести дискуссию по книге Александрова «История западноевропейской философии». Как будто появление книги Александрова было таким крупным событием, что заслуживало внимания высшего органа власти в стране! Устраивал эту маленькую интригу сам Сталин, который хотел, чтобы Александрова обвинили в идеологических ошибках, а то еще и в плагиате.

Николай Семенович Патоличев, тогда секретарь ЦК, вспоминал, как после долгой беседы в кабинете Сталина все встали и пошли к выходу. Вождь сказал:

— Патоличев, задержитесь.

Все ушли. Николай Семенович стоит у двери, ждет, что скажет вождь. А тот что-то на столе перебирает. Время идет. Патоличев думает: не забыл ли? Наконец Сталин оторвался от письменного стола, сделал несколько шагов и спросил:

— Скажите, Александров сам пишет?

Творческая манера Александрова, которого в 1946 году сделали академиком, была известна в Москве. Рассказывали, как он вызывал к себе талантливого молодого ученого и говорил ему примерно следующее:

— Тут звонили из госбезопасности, справлялись о вас… Плохи ваши дела. Единственное для вас спасение — срочно написать такую-то книгу.

Тот в панике пишет, Александров запугивает его вновь и вновь и в конце концов получает рукопись, на которой смело ставит свое имя и отдает в издательство…

В ходе дискуссии книгу Александрова признали негодной. Конечно же, книга была компилятивная, она создавалась с помощью ножниц и клея. Но раскритиковали ее, разумеется, не по этой причине, а потому что таково было мнение начальства. Александрова выставили из ЦК и отправили руководить Институтом философии Академии наук. Но после смерти Сталина сделали министром культуры.

Знаменитой балерине Майе Михайловне Плисецкой министр культуры Александров показался «невзрачным и тусклым человечком — вылитый Кот в сапогах». Она с удивлением всматривалась в министра, который «проводил темные московские ночи в сексуальных оргиях с молоденькими, аппетитными советскими киноактрисами. Разве откажешь любимому министру? По счастью, низкорослому, лысоватому философу любы были дородные женские телеса. Тощие, костлявые балеринские фигуры никаких вожделенных чувств у министра не вызывали. Большой балет остался в первозданной невинности».

Помимо Александрова среди посетителей тайного дома терпимости значились еще два крупных чиновника, служившие по ведомству идеологии, — Еголин и Кружков.

Член-корреспондент Академии наук Александр Михайлович Еголин после войны стал заместителем начальника управления пропаганды и агитации ЦК.

3 июля 1949 года Корней Чуковский записал в дневнике:

«Воскресенье. Встретил на задворках Переделкина А.А. Фадеева. Он только что вернулся из Барвихи. Он обнял меня, и я обрадовался ему как родному. «А Еголин — скотина!» — сказал он мне ни с того ни с сего».

Руководитель Союза советских писателей Александр Александрович Фадеев был недалек от истины. В свободное от борьбы за линию партии время Еголин с использованием служебного положения зарабатывал большие деньги и затаскивал в постель молоденьких девиц.

«Еголин заработал несколько десятков тысяч рублей, — вспоминал прошедший войну философ Григорий Соломонович Померанц, — и в конце концов погорел, оказавшись акционером подпольного публичного дома. При другом режиме он был бы банщиком или половым в трактире и прожил умеренно честную жизнь (разве что попался б на мелком воровстве)».

Еще одним любителем непозволительных развлечений оказался член Центральной ревизионной комиссии ЦК и заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Владимир Семенович Кружков. Один из соавторов биографии Сталина, он был избран членом-корреспондентом Академии наук по отделению философии.

Как показывает история, идеологическими кампаниями неизменно руководят самые растленные люди…

В аппарате ЦК КПСС подготовили письмо «О недостойном поведении тт. Александрова, Еголина и других», которое разослали для обсуждения в научных институтах Академии наук СССР.

Выяснилось, что вечеринки партийных идеологов — секрет Полишинеля.

Журнал «Коммерсант-власть» опубликовал докладную записку инструктора ЦК КПСС о ходе одного из собраний:

«В Институте нефти АН СССР член-корреспондент АН СССР Лавровский К.П. сообщил, что часто в санаторий Академии наук СССР «Узкое» к двенадцати — часу ночи на машинах приезжали Александров, Еголин, член-корреспондент АН СССР Иовчук и другие и шли в директорский кабинет, который к этому времени специально подготавливался. Затем через полтора-два часа туда же приезжали из Москвы машины с молодыми девушками. К семи часам утра вся эта компания, чаще всего в состоянии сильного опьянения, уезжала, и кабинет директора санатория «Узкое» сотрудниками санатория приводился в надлежащий вид».

Александров каялся и просил прощения. 4 марта 1955 года обратился к Хрущеву: «Я глубоко виновен перед Вами, перед ЦК партии. Полностью понимаю и сознаю я всю глубину своего тяжелого проступка. За 27 лет работы в партии это моя первая большая ошибка в жизни. Мне пришлось прожить трудную жизнь. Отец мой — путиловский рабочий, сам я был в детских домах, и все, что я получил в жизни, — все мне дали комсомол и партия. Особенно тяжко сознавать, что мной утеряно Ваше и ЦК доверие, которые дороже всей жизни. Хочу сказать, что если мне будет дана возможность работы в науке, которой я посвятил все зрелые свои годы, то скромным и долгим трудом буду стремиться всею жизнью возвратить Ваше и ЦК доверие, честно и упорно работая, и никогда не допущу подобных проступков и ошибок перед партией».