Лягушки - Мо Янь

Ваше письмо я прочитал тетушке, отцу и многим другим, кто прошел у нас здесь через войну. Когда я закончил читать, все были в слезах и без конца вздыхали. Когда Ваш отец находился в Пинду, Вам было всего четыре-пять лет, и у Вас нет оснований нести ответственность за совершенные им в Пинду преступления. Но Вы взяли ее на себя, Вы смело взвалили на свои плечи совершенные поколением отцов злодеяния, а кроме того, хотите приложить все усилия, чтобы искупить эту вину. От этого Вашего стремления взять все на себя болит душа, но мы понимаем, что подобный дух дорогого стоит, ведь такого в современном мире больше всего и не хватает. Если бы каждый смог трезво оценить историю, задуматься о самом себе, человечество могло бы избежать многих глупостей.

Тетушка, отец и мои земляки были бы очень рады вновь увидеть Вас в гостях в нашем дунбэйском Гаоми. Тетушка говорит, что хотела бы съездить с Вами на экскурсию в Пинду. Еще она сказала мне по секрету, что Ваш батюшка не произвел на нее плохого впечатления. Среди офицеров японской оккупационной армии наверняка были злодеи, жестокие и бесчеловечные, но были и воспитанные, вежливые люди, как Ваш батюшка. О нем тетушка выразилась так: не такой плохой человек среди многих плохих.

Я вернулся в Гаоми в начале июня, пробыл здесь уже месяц с лишним и за это время провел кое-какие социальные исследования, чтобы подготовиться к написанию пьесы о тетушке. Одновременно по Вашей просьбе продолжаю рассказывать Вам о ней в форме писем. По Вашему наказу стараюсь по мере возможности включать в эти письма кое-что пережитое мной самим.

Тетушка и отец просят передать от них привет Вам и Вашей семье!

Земляки из дунбэйского Гаоми будут рады Вас видеть!

Кэдоу

Июль 2003 года, Гаоми

Седьмого июля тысяча девятьсот семьдесят девятого года, сенсей, – день моей свадьбы. С моей невестой Ван Жэньмэй мы учились вместе в начальной школе. С длинными журавлиными ногами, как я. Как увидел ее длинные ноги, сердце так и затрепыхалось. Мне было восемнадцать, когда я пошел по воду и встретил ее у колодца. Она упустила туда ведро и, переживая, ходила вокруг. Я встал на край колодца на колени и помог ей выловить его. В тот день мне повезло, вытащил с первого раза.

– Эй, Сяо Пао, – восхищенно вздохнула она. – Да ты просто спец по вылавливанию ведер! – В то время она работала в начальной школе, подменяла учителя физкультуры. Высокая, с длинной тонкой шеей, головка небольшая, две косички сзади.

– Ван Жэньмэй, – запинаясь проговорил я, – хочу вот что тебе сказать.

– Что же это, интересно?

– Ван Дань с Чэнь Би любят друг друга, знаешь?

На миг она застыла, а потом вдруг расхохоталась.

– Полную чушь ты городишь, Сяо Пао, – продолжала смеяться она. – Ван Дань такая малюсенькая, а Чэнь Би что твой жеребец заморский, как они могут поладить? – Потом, будто о чем-то вспомнив, залилась краской и аж согнулась от смеха.

– Правду говорю, – с серьезным видом сказал я. – Чтоб мне последней собакой быть, если вру! Своими глазами видел.

– Что же ты такое видел? – спросила Ван Жэньмэй.

Я понизил голос:

– Тебе скажу, только смотри другим не передавай. Так вот, вчера вечером выхожу я от учетчика, иду по дороге и, поравнявшись с кучей соломы, что на краю гумна, слышу голоса. Подкрался, прислушался, а это Чэнь Би с Ван Дань воркуют. Ван Дань говорит: «Брат Чэнь Би, ты не переживай, я хоть росточком не вышла, изъянов у меня никаких нет, обязательно рожу тебе большого сыночка».

Тут Ван Жэньмэй снова согнулась от смеха.

– Ну ты слушаешь, нет?

– Слушаю, слушаю, говори быстрей, дальше-то что? Потом-то они что делали?

– Потом они, похоже, целовались.

– Ерунда! – воскликнула Ван Жэньмэй. – Как это целовались?

– Неужели мне обязательно дурачить тебя надо? – рассердился я. – Как целовались? Да уж нашли, наверное, как! Может, Чэнь Би взял Ван Дань на руки, как ребенка, как исхитрились, так и целовались!

Ван Жэньмэй опять покраснела:

– Ну ты, Сяо Пао, и безобразник! И Чэнь Би тоже!

– Ван Жэньмэй, даже Чэнь Би с Ван Дань любовь крутят, почему бы и нам не стать друзьями?

Она замерла, потом вдруг улыбнулась:

– С чего это ты со мной подружиться захотел?

– У тебя ноги длинные, и у меня тоже. Моя тетушка говорит, что если мы поженимся, ребеночек у нас тоже непременно будет длинноногий. И мы сможем из нашего длинноножки чемпиона мира вырастить.

– Ну и горазда шутки шутить твоя тетушка! – засмеялась Ван Жэньмэй. – Не только стерилизацией занимается, а еще и свахой подвизается! – И, подхватив ведра, пошла прочь. Шла она широким шагом, стремительно, коромысло подрагивало, ведра плясали вверх-вниз, будто взлететь хотели.

Потом я пошел в армию и уехал из родных мест. Через пару лет до меня дошли слухи, что она помолвлена с Сяо Сячунем. Сяо Сячунь работал в сельскохозяйственной средней школе, подменял учителя языка и литературы. Он написал эссе «Ода углю», и его напечатали в приложении к газете «Дачжун жибао». У нас в Дунбэе это вызвало целую сенсацию. От этих новостей я очень расстроился. Мы, кто тогда уголь ел, никаких «Од углю» не написали, а Сяо Сячунь, который его не ел, написал. Похоже, Ван Жэньмэй правильный выбор сделала.

Когда Сяо Сячунь поступил в университет, Сяо Шанчунь запалил на улице три связки по тысяче хлопушек, а еще потратился, пригласил кинопередвижку, на школьной спортплощадке повесили экран и три вечера подряд крутили кино. Вел себя заносчиво, высокомерно.

В то время я только что вернулся с войны – «контрудара по Вьетнаму в целях самозащиты», – получив медаль «За заслуги» третьей степени и офицерское звание. О сватовстве разговоров велось немало.

– Сяо Пао, – говорила тетушка, – познакомлю тебя с одной славной девушкой, точно останешься доволен.

– Кто такая? – спросила матушка.

– Так моя ученица, Львенок!

– Так ей уже поди тридцать с гаком?

– Ровно тридцать, – уточнила тетушка.

– А Сяо Пао всего двадцать шесть.

– Чуть постарше это хорошо, – сказала тетушка. – Та, что чуть постарше, и любить больше умеет.

– Львенок – это очень хорошо, – вступил в разговор я, – но по ней Ван Гань страдает уже лет десять, не могу же я отбивать у друга любимую.

– Ван Гань? – переспросила тетушка. – Вот уж вознамерилась жаба лебединого мясца отведать! Да Львенок за кого угодно выйдет, только не за него! Папаша его всякий раз на базарный день заявляется в больницу с согбенной спиной да с клюкой и скандал устраивает, мол, всю репутацию мне опорочили, и уже который год! Он из нас на «лечебное питание» уже по меньшей мере юаней восемьсот выжал.

– Этот Ван Цзяо и впрямь немного прикидывается, – сказала матушка.