Холодное сердце пустыни - Вера Волховец

— Нельзя, — Пауль качнул головой, — но я к тому сейчас, что мои претензии к Сальвадор лишь в малой своей части из-за того, что она наказала меня и Рика. Нельзя оскорблять духа, это все знают. Все пустынники. Я сейчас — знаю. Тогда — мы с Риком были два молодых идиота, впервые оказавшиеся в пустыне. Для нас вообще в новинку было иметь дело с духами. И Сальвадор мы недооценили.

Он был странный — этот смертный. Еще по его рассказу, она удивлялась этому, ведь вел он себя не как пустынники, даже не как его брат. Да что там, она сегодня за день не один раз рассчитывала, что он ей поможет распрощаться с дурацким пари и телом смертной. Да что там, она всерьез думала, что он не выдержит, и попытается взять её силой. Ведь были же возможности, что в комнатушке Анука, что сейчас. А он разговаривал с ней, поглядывал на неё искоса, и хотел, ведь хотел же. Но не касался даже.

И вот сейчас, он почему-то признавал её правоту, хотя по сути — должен бы стоять за своего брата. Не из-за того, что тот повел себя правильно, а просто потому что они одной крови. И с одной стороны, хорошо, когда родичи поддерживали друг дружку, с другой — отсюда росли истории кровной вражды. И те истории, когда сын был в ответе за грехи отца. Хотя в каком месте, казалось бы, это было справедливо?

— Твой брат ожидал чего-то величественного, да? — задумчиво поинтересовалась Мун, мучая и мучая своими беспокойными пальцами очередной хлебный шарик. — Тысячу духов-присяжных, голосование, молнии, которыми Шии-Ра подписала бы приговор?

— Я не оправдываю Рика, правда, — Пауль вздохнул, — нужно было думать, что делаешь. Не нужно было давать волю предубеждениям. Даже по тем слухам было ясно, что Сальвадор не из тех женщин, которые сотрут с лица плевок и побегут варить похлебку заново. Мы пришли к ней за помощью и её оскорбили.

— Твой брат… — это она начала неуклюже и тут же споткнулась об взгляд Пауля. Горький, будто песчаная полынь.

— Сочувствую, — тихо произнесла она, осторожно касаясь руки Пауля.

Может быть, его брат и болван, но это ведь не запрещает ему быть оплакиваемым. Пауль же накрыл её пальцы второй своей медвежьей лапищей и отчаянно их стиснул. И нет, это было абсолютно не потому, что он решил воспользоваться её жестом как поводом сблизиться поскорее. Он был благодарен ей за сочувствие.

Эх, она даже себя слегка лицемерно почувствовала. Хотя соболезновала она Паулю вполне искренне. Потери — всегда потери. Даже если родич, которого потерял — при жизни был болван.

— Пустыня убивает быстро, — выдавила Мун, пытаясь нащупать нить разговора.

— Рик погиб на Арене, — Пауль качнул головой, — знаешь, мы ожидали, что умрем быстро, еще в пустыне, что придут её скорпионы, её змеи, приговорят нас окончательно, но… Их не было. Видимо, Сальвадор решила, что это было бы очень просто для нас. Ну, или шанс дала выбраться самим. У нас было только солнце. И ледяной холод ночи. И две фляжки на двоих, но вода в них закончилась к вечеру первого дня. И голодные хорлы, которые почему-то обходили нас стороной.

Почему-то…

Действительно странно, хотя… Смертные, осененные проклятием Сальвадор, у хорл вызвали бы только несварение. Вот и не трогали голодные пустынные охотники этих двоих, потому что побаивались Королеву Ядов. Если вдуматься — до Турфана Пауль тоже дошел по пустыне. Один. Без зачарованного оружия. И его не сожрали, хотя диких мелких духов в пустыне хватало. Он, наверное, принял это за везение, но вероятнее всего, её проклятье для него работало до сих пор, превратившись в своеобразный оберег.

Проклятие ведь не было нацелено на Пауля, в основном на Рика, и он явно свой кармический удар за оскорбление уже получил. Судя по тому, что он оказался на свободе — наказание за оскорбление он уже получил, больше карме было спрашивать нечего.

— Но как вы попали на Арену? — осторожно спросила Мун, желая заполнить все лакуны в этой картинке.

— Все просто, — Пауль пожал плечами, — выбросило нас на Шелковом Пути. Около недели мы болтались, пытаясь выйти хоть куда-нибудь, нас подобрали караванщики. Почти дохлых. Привезли в Хариб. По харибским законам — если тебе спасли жизнь, ты либо её выкупаешь, либо становишься рабом спасителя.

— Ваш корабль ушел к тому времени, да? Выкупить было нечем?

Пауль качнул головой.

— Нет, не ушел, — вздохнул он, — но капитан… То ли Сальвадор ему память зачаровала, то ли просто решил, что раз пассажиры исчезли на десять дней — можно прибрать к рукам их имущество и не узнать в лицо. Хорошо постарался тогда, ни один матрос нас не признал.

Мун прикрыла глаза. Вообще это было так по-человечески…

— Знаешь, одному рад в этой всей истории, — медленно проговорил Пауль, рассеянно любуясь небесами, на которых медленно исчезала одна звезда за другой, — тому, что Рика довелось убить не мне. Что нам не пришлось выходить друг против друга на Арене. Не представляю, как я бы смыл это с рук.

— А вы бы стали драться? — она спросила больше потому, что ей стало странно.

— Мы тогда поклялись, что если придется — то будем, и один из нас выживет и доживет до возможности сбежать, — Пауль поморщился, — на Арене все довольно просто. Отказываешься драться — тебя скормят голодным тварям, что держат для увеселений. По кусочку. Знаешь, кого держат в подземельях Арены?

— Догадываюсь, — Мун передернуло. Уж тварей-то магических по пустыне бродило не меньше, чем голодных слабых духов.

Арахниды, химеры, ламии, многоглавые псы… Много их было — тварей, что разводили боги. И стать кормежкой для таких было не очень заманчиво, с какой стороны ни глянь.

— В общем, так. Мы решили, что обоим подыхать смысла нет, — хрипло выдавил Пауль, — хорошо, что пронесло, на самом деле. И я отомстил за смерть брата, а не сам его…

Он замолчал, так и не договорив. Да, наверняка даже в мыслях это произносить было страшно.

Его не хотелось беспокоить, до того взбудораженным и выбитым из колеи он выглядел. Но Сальвадор по-прежнему не получила своих объяснений, и это не давало ей замолчать. Ну в конце концов, договорит смертный свою историю, или нет? Сказочник шайтанов, уже рассвет начнется вот-вот, скоро ей уходить, а он все никак не договорит.

— Я все равно не понимаю, за что ты ненавидишь Сальвадор, если дело не в том, что она вас наказала, отправив в пустыню, — Мун нетерпеливо дернула головой, и поняла — покрывало, которым она прикрыла волосы после сна, безнадежно сбилось. Оказывается, уже четверть часа она сидела с открытыми волосами. И не заметила. Давненько смертные её так не забалтывали.

Покрывало было довольно сложно взять и поправить, нужно было наматывать его заново. Мун вздохнула, распутала петлю синего, расшитого золотом шелка.

Если следовать традициям — перед мужчиной ей этого было делать нельзя. Ни в коем случае. Ей — чужой рабыне, это было практически то же самое, что и раздеться. Но если Пауль не стал домогаться до неё раньше, не станет и сейчас. Вряд ли он побежит к Мансулу докладываться о том, какая непослушная у него рабыня.