Нас будет трое - Амелия Борн

Он замолчал и едва не нажал на кнопку, стирающую сообщение, осознав, какой бессвязной становится его речь. Да и что толку в этих словах? Все слова мира, собранные вместе, не могли передать его боли… не могли убедить ее вернуться.

– Я просто хотел, чтобы ты знала… я скучаю. И Миша тоже. А еще… что я тебя жду. Но не смогу так вечно. Не смогу смириться, что мы с тобой – отдельно… Не смогу так жить… даже если тебе без меня лучше… я не смогу оставаться в стороне долго…

Он быстро, порывисто нажал «отправить» и отбросил телефон в сторону.

И уже не видел, что именно в этот момент напротив его сообщения загорелись две голубые галочки…

Прочитано.

– Тебе помочь?

Валера подошел к сыну, когда тот уже приоткрыл дверь ванной комнаты. Ребенок удивленно обернулся, услышав его вопрос, и он мысленно обругал себя последними словами. За прошедшие несколько дней был озабочен только тем, чтобы Миша был сыт и почти не заботился ни о чем ином в отношении сына. Да Миша, казалось, и не нуждался в этом, будучи не по годам самостоятельным. Как странно… этим он тоже напоминал Валере его самого.

Сын совсем не доставлял хлопот, скорее даже наоборот. Он мылся всегда сам и делал это тихо, как мышка. Много читал. Не отвлекал его и не шумел. И достаточно часто Валера замечал, что посуда, которую он не успел вымыть накануне, на следующий день уже оказывалась чиста.

И только теперь он понимал, как все это… подозрительно. Нет, он прекрасно знал, что значит быть самостоятельным с очень малых лет. И поэтому совсем не желал ничего подобного для кого-то другого. Особенно – для своего сына.

Вдобавок, он все больше осознавал, насколько оказался неготовым к этому внезапному отцовству. Насколько был эгоистично погружен в собственные проблемы и страдания, что почти и не замечал ничего вокруг себя. Ему совершенно не приходили на ум самые очевидные вещи, вроде того, чтобы купить ребенку новую одежду, детское кресло в машину, помочь принять ванну… Все то, о чем наверняка подумала бы Злата.

И он, что еще хуже, совершенно не понимал, как общаться с сыном. Они походили сейчас на двух одичавших животных, запертых в одной клетке и не знающих, как нащупать точки соприкосновения…

Он ощутил на себе вопросительный взгляд Миши. Не сразу, но вспомнил, о чем спрашивал его несколько секунд тому назад.

– Помочь помыться? – уточнил он, кивая в сторону ванны.

Миша тут же замотал головой, прижал к себе новое махровое полотенце, словно желая таким образом защититься…

И Валера отступил. Отступил, не зная, как сблизиться с сыном и при этом его не напугать.

Зато он знал другое. Он имел полное право потребовать ответов на свои вопросы…

Когда из ванной комнаты послышался шум воды, он прошел в кухню, прикрыл за собой дверь и быстро, решительно набрал номер…

– Да? – откликнулась она через несколько мучительных гудков, когда ему показалось уже, что на его звонок вообще не ответят.

– У меня к тебе несколько вопросов, – проговорил он без лишних предисловий.

– Слушай, я сейчас не могу…

– Мне плевать. Или ты отвечаешь сейчас… или я тебя найду и вытрясу все силой. Клянусь! Ну так что?

– Ладно…

– Миша не говорит. Почему?

– Я… я не знаю…

– Так было всегда?

Молчание. Такое долгое и абсолютное, что он даже взглянул на экран убедиться, что звонок не прервался.

– Ну? – напомнил о себе, устав ждать.

О чем она думала сейчас? Переваривала то, что он сказал? Или пыталась придумать что соврать? Он уже ни в чем не был уверен.

– Он кричал при рождении, – наконец услышал он ее ненормально спокойный голос. Как ей удавалось быть такой безразличной?..

– А потом? – спросил зло. – Потом он говорил? Его вообще научили разговаривать?

– Я не знаю.

– А что ты вообще знаешь?! – взорвался он неожиданно даже для себя самого. – Знаешь, что на спине у него шрам от какого-то жестокого удара?! Знаешь, что он тревожно ворочается во сне и пугается чужой близости?! Знаешь, что делает кучу всего, чего никак не должен уметь делать?! Что ты, черт возьми, вообще о нем знаешь?!

– Тебе прекрасно известно, почему так вышло! Ты в курсе, что я не могла его оставить! Ты ведь понимаешь…

– Я думал, что понимаю, – с презрением откликнулся он. – До того, как увидел все это. Теперь – не понимаю и даже не хочу пытаться понять.

Он с шумом выдохнул, перевел дыхание, попытался привести в порядок мысли…

Было страшно и горько. Он, давно переставший чего-либо бояться, теперь чувствовал себя как никогда уязвимым. Потому что за его спиной больше не было Златы. Впервые за много-много лет… он остался вновь один. Больше того – он терял свою жену с каждым чертовым днем… и рисковал потерять окончательно.

– Я знаю, что мы хотели разрешить все полюбовно, без лишнего шума и ненужных глаз, – проговорил глухо после напряженного молчания. – Но если я выясню, что с Мишей жестоко обращались… а это, похоже, так и есть… а ты при этом ничего не сделала, чтобы его защитить… я лишу тебя всяких прав на ребенка. Я тебя… уничтожу.

– Ты не посмеешь…

– Посмотрим.

Он зло сбросил звонок, но буквально спустя секунду телефон затрезвонил снова. Он посмотрел на экран, готовый к тому, что это перезванивает она и не сразу осознал, что видит на самом деле…

Сердце скакнуло к самому горлу. Нервно затикало там, подобно бомбе на грани взрыва…

Он смотрел на экран и щемящая надежда в нем боролась с парализующей тревогой…

Звонила Злата.

– Нам надо поговорить.

Я выпалила эти слова, едва в динамике раздался характерный щелчок, свидетельствующий о том, что муж взял трубку.

Ответная тишина заставила сердце сжаться и тревожно замереть. Я столько раз за прошедшие дни говорила себе правильные вещи: нужно заставить себя уважать, нельзя жить во лжи, следует заботиться в первую очередь только о себе…

Я проговаривала эти постулаты сотни раз, но ничего не могла поделать с тем, что все равно по нему скучала. С тем, что его голосовые сообщения, которые позволила себе прослушать, рвали мне душу в клочья, заставляя тянуться к нему вопреки всему…

Я ничего не могла поделать с тем, что я его просто… любила.

Но была бы, тем не менее, круглой дурой, если бы не проявила банальной осторожности после всего, что на меня свалилось. И чувства являлись чертовски плохим советчиком там, где требовалось поступать согласно разуму…

И все же эти бесконечно умные вещи стремительно вылетели из головы сейчас, когда ждала от него хоть слова… и боялась, что время, которое, как я считала, мне требовалось, чтобы побыть с собой наедине, сослужило дурную службу для наших отношений. Что оно, как беспощадная ржавчина, проело дыру там, где все казалось таким прочным и надежным.