Праздник в сказочной стране - Мишель Дуглас

— Ник!

— Что такое, солнышко?

Элла перебралась к Николь на колени:

— Ник, а что, если Санта не придет?

— С чего это он вдруг не придет?

Они с Кейдом обменялись взглядами. На руках у него спала Холли. Контраст между большим смуглым мужчиной — широченные плечи, мускулистые руки, длинные сильные ноги — и крошечным ребеночком на его груди, с бело-розовой кожей, с золотыми кудряшками был таким впечатляющим, что у Николь перехватило дыхание. Она поспешила перевести взгляд на Эллу, пока Кейд не рассмотрел вспыхнувшее в ее глазах желание.

— Ну… — протянула Элла, — «Ваминда» же так далеко от Брисбена! — Видимо, Брисбен казался малышке центром Вселенной. — Вдруг Санта не знает, что мы здесь!

— Ты же написала ему письмо, помнишь?

— Думаешь, он его получил?

— Уверена в этом!

Николь вспомнила свои детские рождественские переживания. Она прекрасно понимала, каково это — надеяться и бояться, что твои самые горячие надежды не оправдаются. Она зашептала Элле на ушко:

— Не забывай самого главного, Санта — волшебник! Он обязательно придет — я тебе обещаю!

Похоже, она убедила Эллу. Кейд улыбнулся с благодарностью и облегчением.

«Что на сей раз?»

— Ник, как ты думаешь, моя мамочка завтра приедет?

Все взрослые в комнате — Кейд, Хэрри, Верити, Ди и ее недавно приехавший муж Кит — словно окаменели. Николь же потребовалось огромное усилие, чтобы оставаться расслабленной и непринужденной. Так вот какие надежды Элла связывает с Рождеством! Николь увидела, что лицо Кейда посерело, и ее сердце сжалось от сочувствия. Чего бы они все ни ждали от нее — она не может соврать Элле. Нельзя подавать ребенку заведомо обреченную надежду.

— Солнышко, я не разговаривала с твоей мамой, но, думаю, она не сможет завтра приехать.

— А послезавтра?

Да что же это? Грудь Николь разрывалась от сочувствия. Как могла эта женщина бросить такого прекрасного, такого любящего ребенка? У нее что, каменное сердце?

— Я не знаю, милая. Если бы она собиралась приехать в гости, она бы сперва обязательно позвонила.

Элла обдумывала ее слова.

— Ник, а ты будешь завтра?

— Я-то точно буду! — Николь приложила руку к груди. — И нам будет очень весело! Смотри, твой папа здесь, и Холли, и бабушка, и тетя Ди, и дядя Кит, и, конечно, Саймон с Джейми, и Хэрри, и я! Чудесная компашка, правда?

Элла улыбнулась:

— Да! А ты совершенно точно уверена, что Санта придет?

— На все сто процентов.

Когда семья разошлась по своим комнатам, а детей уложили спать, Кейд попросил Николь остаться на пару слов. Он явно хотел обсудить произошедшее. Они устроились в гостиной.

— Николь, Элла застала меня врасплох. А ведь я должен был ждать чего-то в этом роде. Просто… вот уже несколько месяцев, как Элла перестала спрашивать о Фрэн.

Николь так хотелось прикоснуться к нему. Да что же это за испытание? Всего лишь оттого, что он сидел рядом, кровь стучала у нее в висках, а губы сами по себе приоткрывались, будто призывая к поцелую. А он… вдруг резко повернулся к ней, сверкнул глазами:

— Николь, но почему же ты не оставила ей даже малейшей надежды?

Она настолько не ожидала такого поворота, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что он имеет в виду.

— Ты хочешь сказать, что есть надежда? Ты тоже ждешь, что Фрэн может вернуться завтра?

— Нет, конечно! Но дело не в этом! Элла ведь ребенок. Было жестоко…

Не свое ли собственное заветное желание он сейчас защищает с такой страстью? Холод пробежал по позвоночнику. Он продолжал метать молнии.

— Надо было что-нибудь придумать! Все равно назавтра она бы уже все забыла! Радостные волнения завтрашнего дня все бы компенсировали.

Николь вздернула подбородок:

— Я не буду врать твоей дочери! Ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день! Я-то хорошо знаю, что это такое — страстно мечтать о чем-то накануне Рождества. Это же день, когда случаются чудеса, не так ли? И я прекрасно знаю, как больно бывает, когда никакие чудеса вовсе и не думают случаться!

Кейд был поражен ее вспышкой. Оба сидели в тишине, лишь игрушки на стоявшей в углу елке тихонько позвякивали сами по себе. Наконец он спросил:

— А о чем ты мечтала?

— О всякой ерунде. Например, однажды загадала, чтобы был веселый пир, чтобы все пели рождественские песенки и чтобы дали погреметь хлопушками с конфетти. В другой раз, помню, надеялась, что мама и папа со мной поиграют в мои новые игрушки — игрушек-то всегда было более чем достаточно. Родители лишь прочитали отповедь, что, мол, мне очень повезло, ведь у других детей нет таких подарков… И никогда ничто из загаданного не сбывалось. — Она почувствовала, что Кейд больше не будет спорить с ней. — Пойми, я рассказываю тебе все это не для того, чтобы ты меня пожалел. Я хочу, чтобы ты понял, как жестоко и неправильно было бы давать Элле ложную надежду. Поверь мне, она вовсе не забыла бы о моих словах и все Рождество ждала бы, что вот-вот дверь откроется, и на пороге появится мама. Вот где была бы настоящая сердечная боль! А сейчас она сосредоточится на всех других радостях праздника. Кейд, неужели ты не понимаешь, что, обманывая ребенка, пусть даже из благих побуждений, ты сам убиваешь ее доверие к тебе? А ведь вера в тебя и есть самое ценное, что ты можешь ей подарить.

— Черт, я не смотрел на вопрос под таким углом. А ведь ты права. На мое слово она должна полагаться безоговорочно. Было бы непростительно обмануть ее! Прости, что напустился на тебя. Ты рассудила гораздо мудрее меня.

Сердце ее совершило прыжок. Она решилась:

— Ответь мне, пожалуйста… А ты уверен, что боялся убить надежду Эллы, а не… не свою собственную?

Кейд вскинул голову:

— Какую еще свою собственную? Надежду на возвращение Фрэн? Да с какой стати мне надеяться на это?

— Ну, например, если бы Фрэн вернулась, это значило бы, что ты — не проигравший. — «Или же потому, что ты все еще любишь ее» — этого она не сказала. Духу не хватило. Повисло молчание. — Знаешь, ты прекрасный отец. Элле и Холли повезло. Но, — она постучала по своим часикам, — не проспи, ведь уже почти наступило Рождество! Что там у нас с рождественским духом? Все готово?

Кейд повел плечами, словно просыпаясь от тяжелого сна.

— Сосредоточиться на том, на что я могу повлиять, так, Николь? — улыбнулся он ей.

Почему его улыбка всегда действует на нее так? Как прикажете сохранять самоконтроль, если ее сердце начинает колотиться как сумасшедшее, стоит ему лишь усмехнуться? Взгляд Кейда скользнул по ее губам, синие глаза потемнели, теперь они напоминали штормовое море. Или же это ее возбужденное воображение играет с ней такие шутки?