Отныне и навеки - Софи Лав

Эмили замерла, внезапно почувствовав холод по всему телу, несмотря на весеннее солнце. Мысль о красивой и беззаботной Серене рядом с Дэниелом вызвала у нее такую ревность, что она сама удивилась. Она подумала, что он быстро влюбится в нее, потому что как он может не влюбиться? Как может тридцатипятилетний мужчина устоять перед молодой девушкой вроде Серены? Это практически записано в их ДНК.

Внезапно Серена подняла брови и широко улыбнулась.

– Да шучу я! Но ты бы видела свое лицо. Ты выглядишь так, будто я сообщила тебе, что кто-то умер!

Эмили почувствовала легкую раздраженность из-за шутки Серены. Шутки были еще одной фишкой молодых и беззаботных. Но не таких потрепанных жизнью, как Эмили.

– Зачем шутить о таком? – спросила Эмили, стараясь не выдавать смятение в голосе.

– Просто хотела увидеть твою реакцию, – ответила Серена. – Понять, нравится он тебе или нет. И он тебе, кстати, нравится, поэтому ты должна что-то с этим сделать. Ты же понимаешь, парень, который выглядит так, вряд ли долго будет одинок.

Эмили приподняла бровь и покачала головой. Серена была слишком молода, чтобы понять сложность отношений между людьми или знать об эмоциональном багаже, с каждым годом все больше отягощающим человека.

– Слушай, – сказала Серена, смотря вдаль, – ты уже перебирала вещи в сарае? Уверена, там много интересного.

Эмили оглянулась. В другом конце лужайки в тени стоял одинокий и забытый деревянный сарай. Она еще не добралась до построек вокруг дома. Дэниел рассказывал ей о теплицах и о том, как он хотел восстановить их, чтобы выращивать цветы на продажу, но это слишком дорого обойдется. Однако он не упоминал сарай и другие постройки, и она просто забыла о них.

– Еще нет, – сказала она, оборачиваясь к Серене. – Но я дам тебе знать, если найду что-нибудь, что понравилось бы тебе или Рико.

– Отлично, – сказала Серена, вставая и держа в каждой руке по журнальному столику. – Спасибо. И не забудь сделать первый шаг с мистером Красавчиком. Ты все еще молода!

Эмили закатила глаза и засмеялась, глядя вслед Серене, удаляющейся горделивой походкой. Была ли она такой же уверенной в этом возрасте? Даже если и была, то уже не помнила. Эми всегда была уверенной, а Эмили – скромницей. Возможно, именно поэтому она всегда оказывалась в таких ужасных отношениях, и поэтому она так надолго застряла с Беном – из страха, что не найдет никого другого, от мучительной мысли о том, что придется пройти через эту неловкость и дискомфорт, чтобы сблизиться с кем-то другим.

Эмили наблюдала за Дэниелом, за тем, как он разговаривал с клиентами, за его осторожностью и манерностью, и за тем, как он снова погружался в себя, оставаясь наедине. Впервые с момента их знакомства Эмили узнала в Дэниеле себя, и это заставило ее желать узнать его лучше.

*

Интерес, проявленный Сереной к сараю, пробудил в Эмили любопытство. Позже тем вечером, закончив с гаражной распродажей, она направилась к дворовым постройкам. При тусклом свете газон выглядел еще лучше, и труд Дэниела стал очевидным. Ему удалось сохранить розовый куст, который рос здесь столько, сколько Эмили помнила себя.

Проходя мимо разрушенной теплицы, она вспомнила, как когда-то внутри в горшках росли ярко–красные томаты, как ее мама в кепке стояла с серой лейкой в руках. За теплицами когда-то стояли яблони и груши. Возможно, однажды Эмили посадит их снова.

Пройдя мимо теплиц, она подошла к сараю. На двери висел замок. Эмили взяла его рукой, пытаясь вспомнить что-нибудь о сарае, но ей не удалось. Как и тайный бальный зал, сарай был секретом, который ей никогда не приходило в голову исследовать, будучи ребенком.

Она отпустила замок, который ударился о дверь со стуком, а затем обошла сарай в поисках другого входа. Небольшое, закопченное окно было разбито, но оно было слишком маленьким, чтобы Эмили могла пролезть. Затем она заметила временное сооружение. Одна из досок была сломана или сгнила, а сверху был прибит тонкий лист фанеры – временная мера, которая стала постоянной. Эмили представила, как ее отец с молотком в руке закрывает дыру куском фанеры, рассчитывая, что завтра вернется и закончит работу. Только он так и не закончил. Вскоре после этого он решил уйти и не возвращаться.

Эмили вздохнула, огорченная вклинившимся воображением. Ей достаточно было горя в реальности, не хватало еще выдуманной боли.

Немного повозившись, Эмили удалось оторвать фанеру, за которой открылась дыра большего размера, чем она ожидала. Она легко пролезла через нее и оказалась в темном сарае. В воздухе висел странный затхлый запах, источник которого Эмили не могла установить. Однако она видела, что находится вокруг. Сарай был переделан в импровизированную темную комнату для проявки фотографий. Она попыталась вспомнить, увлекался ли ее отец фотографией, но в памяти был пробел. Ему нравилось фотографировать семью, но не до такой степени, чтобы сооружать для этого целую проявочную.

Эмили подошла к большому длинному столу, на котором были расставлены разные лотки. Из фильмов она знала, что сюда наливают проявитель для фото. Над столом была натянута бельевая веревка, на которой все еще были прищепки для закрепления фотографий. Все это очень заинтересовало Эмили.

Она еще немного прошлась по сараю, чтобы посмотреть, нет ли там еще чего-нибудь интересного. Поначалу ей ничего не приглянулось. Лишь бутылки проявителя, старые коробочки от пленки, длинные объективы и разбитые камеры. Затем она нашла дверь с навесным замком на ней. Эмили стало интересно, куда она ведет и что за ней скрывается. Она стала искать ключ, но не нашла, зато ей попалась коробка, набитая фотоальбомами, кое-как сложенными один на другой. Она взяла первый попавшийся, смахнула с него пыль и открыла.

Первая фотография была черно-белой с изображением приближенного циферблата часов. На второй, тоже черно-белой, было изображено разбитое окно, оплетенное паутиной. Эмили переворачивала страницы, разглядывая фотографии и хмурясь. Они не казались ей профессиональными, было больше похоже, что они были сняты любителем, но в них чувствовалась некая меланхолия, передававшая настроение фотографа. На самом деле, чем больше она изучала каждое фото, тем больше ей казалось, что она скорее заглядывает в сознание фотографа, чем анализирует объекты, которые он решил запечатлеть. Фотографии вызвали у нее чуть ли не чувство клаустрофобии, хотя она находилось в просторном сарае, а также – глубокую печаль.

Внезапно Эмили услышала сзади шум. Она развернулась, чувствуя, как сердце колотит в груди, и уронила фотоальбом на ноги. У дырки в стене, через которую она вошла, стоял небольшой терьер. Он был явно бродячим, его шерсть была спутанной и неухоженной, и он стоял и смотрел на нее, озадаченный тем, что кто-то стоит на его месте.

«Так вот, что это за запах», – подумала Эмили.

Ей стало интересно, знал ли Дэниел о бродячей собаке, видел ли он ее на территории. Она решила, что спросит его завтра на продолжении гаражной распродажи, а также расскажет ему о проявочной, и обрадовалась, что теперь у нее есть повод заговорить с ним.