Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт

— Но ты ведь понимаешь, насколько важно, чтобы билль был одобрен именно сейчас, а не через год или два.

— Конечно. — Лотти взяла Беатрису под руку, и они пошли дальше. — Ты так добра. Ты намного лучше меня.

— Постой, но ты, так же как и я, хочешь, чтобы этот билль был принят.

— Да, но в отличие от тебя я не принимаю все так близко к сердцу. — Легкая улыбка скользнула по губам Лотти. — Я просто ратую за справедливость — солдаты, столько лет воевавшие в тяжелых условиях, должны получить достойное денежное вознаграждение. В то время как ты, Беатриса, вкладываешь в это дело свою душу и сердце. Ты переживаешь за всех покалеченных солдат так же, как за Джереми.

— Возможно, — ответила Беатриса. — Но все-таки судьба Джереми волнует меня больше других.

— Разумеется, именно поэтому я беспокоюсь не меньше, чем ты.

— И что же тебя так сильно беспокоит?

Лотти задержалась и взяла обе руки Беатрисы в свои руки.

— Не хочу расстраивать тебя — Беатриса, растерявшись от неожиданности, отвернулась чуть в сторону, но все равно расслышала конец фразы: — но, похоже, билль не будет одобрен в положенный срок.

Да, такой поворот событий мог обескуражить кого угодно, не говоря уже о самом пострадавшем — Лонгсуорде. Договор, заключенный им с королем гоблинов, было очень трудно разорвать, поэтому Лонгсуорду ничего не оставалось, как стать слугой, рабом у короля гоблинов, беспрекословно выполняя любую грязную работу. Смею вас уверить, что не было на свете работы грязнее, чем та, которую поручали Лонгсуорду! Он никогда не видел солнца, смеющихся или улыбающихся лиц. Никогда прохладный ветерок не обдувал его лица, ибо, как вы, наверное, слышали, нет ничего страшнее и ужаснее, чем королевство гоблинов. Но больше всего Лонгсуорда удручало то, что выполняемая им работа была противна Богу и Небу. Измученный сознанием собственной греховности, Лонгсуорд в конце каждого года приходил к королю гоблинов, преклонял перед ним колено и просил освободить его от столь мерзкой работы. И каждый год король гоблинов отказывал Лонгсуорду в его просьбе и не отпускал его…

История Лонгсуорда

— Поразительно, но я не имею права взять ни одной монетки у семейства Бланшар, — ворчал Рено на следующий день, расхаживая по комнате от окна к камину, всем своим видом напоминая затравленного волка. — Как я могу нанять адвокатов, если даже не в состоянии оплатить их услуги?

— Стоит ли винить дядю Реджи в том, что он вынужден, был принять меры для того, чтобы обезопасить свое положение? — заметила мисс Корнинг. Она сидела возле горящего камина и пила свой чай, смертельно надоевший Хоупу.

— Ха-ха! Неужели вы думаете, что это может меня остановить? Он еще пожалеет о том, что пытался мешать мне, — возразил Рено. — Я направил прошение в парламент. Пусть моим делом займется специальная парламентская комиссия.

Мисс Корнинг осторожно поставила чайную чашку на стол.

— Уже направили? Я не могла предположить, что вы способны на такую прыть!

Рено фыркнул:

— Вы еще не знаете, на что я способен. Я просто не нахожу себе места, но как только я докажу, кто я на самом деле, они не смогут больше увиливать и признают титул за мной.

Мисс Корнинг нахмурилась, бесцельно вращая чайную чашку в руках.

Рено вопросительно приподнял брови:

— Вы мне не верите?

— Дело в том… что если… — Она никак не решалась высказать то, что ее мучило.

— Что — если? — переспросил он.

— А что, если он докажет, что вы сумасшедший? — внезапно выпалила она и в упор посмотрела на него.

Рено впился взглядом в ее лицо. Невменяемость могла стать одной из причин, по которым его лишили бы титула.

— У вас есть сведения о том, что он намерен так поступить?

— Нечто подобное он обронил мимоходом, когда был очень зол на вас — Она втянула голову в плечи, избегая его пристального взгляда.

Рено чертыхнулся себе под нос, недоумевая, что такое мог предпринять ее дядя. Неприятный холодок пробежал по его спине. «Ты никогда не станешь вновь настоящим английским джентльменом» — в его голове слышались издевательские голоса гоблинов. Рено сжал руки в кулаки, пытаясь сохранять ясность ума.

— Как вы себя чувствуете? — встревожено спросила мисс Корнинг.

— Отлично, — отрезал Рено. — Все в порядке. Однако в ее больших серых глазах проглядывала тревога.

— Возможно, если мне удастся убедить дядю Реджи, он согласится ссудить вам некую сумму денег на то, чтобы купить новую одежду и все самое необходимое из обихода.

— Мои же деньги он ссудит мне! — прорычал Рено. Она вымаливала у дяди подачку, и они оба прекрасно понимали, о чем идет речь. Ему так хотелось выругаться вслух, послав дядю к черту или еще дальше. Он приоткрыл занавеску и выглянул на улицу. К парадным дверям особняка как раз подъезжала карета. Скорее всего, это был один из политических союзников Сент-Обена.

— Ладно, не будем пререкаться, ваши это деньги или дяди Реджи. В любом случае пока ими целиком и полностью распоряжается дядя, — хладнокровно заметила мисс Корнинг. — Вам не повредит, если вы будете держать себя более учтиво, тем более что вы живете в его доме.

— Но ведь это мой дом, — возмутился Рено, опуская угол гардины. — С какой стати мне нужно подлаживаться под него, черт побери?!

У мисс Корнинг от возмущения округлились глаза.

— Разве я сказала «подлаживаться»? Я сказала «держать себя более…»

— Учтиво… — Он подошел к ней поближе. Сегодня утром Беатриса была как никогда очаровательна: новое зеленое платье подчеркивало свежесть и румянец ее щек, на его фоне ее глаза, в которых мелькали зеленые искры, играли, как бриллианты. — Единственный человек, с которым мне хочется быть вежливым и учтивым, — это вы.

Она замерла с поднятой чайной чашкой в руке, затем бросила на него настороженный взгляд. Совсем не плохо. Она вынудила его сказать то, в чем ему уже давно хотелось признаться. Слава Богу, они были наедине. Впрочем, последние семь лет он провел среди полудиких людей, где отношения между мужчинами и женщинами были намного честнее и откровеннее. На самом деле…

Но тут мысли Рено прервал лакей, возникший на пороге комнаты. Слуга громко объявил:

— К вам посетительница, милорд.

Едва он умолк, как на пороге возникла фигура пожилой леди. Держалась она прямо и надменно, как настоящая аристократка. Совершенно белые, седые волосы были собраны в пучок. Прищуренные синие глаза неодобрительно поблескивали. Рено не виделся с теткой семь лет и был растроган до глубины души. В какой-то миг он даже испугался, что не выдержит и заплачет. В горле першило, слезы уже наворачивались на глаза, но, как настоящий мужчина, он сумел справиться с охватившим его волнением.