Камера - Джон Гришэм

– С разводом ничего не выйдет. Фелпс родом изстарой, добропорядочной и отвратительно богатой семьи. Сливки мемфисскогообщества. В их среде приняты династические браки. В общем-то он должен былжениться на своей пятиюродной сестре, но вместо этого попал, видишь ли, под моичары. Родители его всегда выступали категорически против такого мезальянса, исогласиться на развод означало бы для Фелпса признание их правоты. К тому жесудебное разбирательство опозорило бы этих аристократов. Деньги мужа ни в коеймере не ограничивают мою независимость.

– Ты действительно его любила?

– О да. Мы и вправду любили друг друга. Быливынуждены бежать, чтобы сыграть свадьбу. В шестьдесят третьем перспектива бракамежду наследником гигантского состояния и безродной простушкой бросала вызовобщественной морали. Его мать меня не замечала, мой отец жег кресты. ТогдаФелпс еще не знал, что его тесть является членом Клана. Я держала язык зазубами.

– Но все-таки он выяснил правду?

– Когда отца арестовали, я все рассказала. Фелпсподелился моими откровениями с родителями, и вскоре их огромная семья была вкурсе. Но умение хранить чужие секреты у банкиров в крови. Пожалуй, этоединственное, что роднит семейство Бут с Кэйхоллами.

– Выходит, о том, что ты дочь Сэма, известноочень немногим?

– Единицам. И меня это устраивает.

– Стыдно за…

– Да, черт побери! Да, я стыжусь своего отца!А кто бы на моем месте не стал? – В голосе Ли звучала горечь. – Не будь такимромантиком, Адам. По-твоему, смерти сейчас ждет беззащитный старичок?

– Я не считаю, что он должен умереть.

– Как и я. Но он отправил на тот свет кучулюдей: сыновей Крамера, затем его самого, твоего отца и бог знает сколько ещедругих. Он должен до конца жизни сидеть за решеткой.

– Ты не испытываешь к Сэму никакогосочувствия?

– Почему же, накатывает. В иной день, когдаласково светит солнце, я думаю о нем, вспоминаю счастливые мгновения детства.Но мгновений таких – по пальцам пересчитать, Адам. Слишком много он принес горямне и окружавшим. Он учил нас всех ненавидеть. С матерью он держал себя какскот. Как подонок.

– Так пусть с ним будет покончено.

– Этого я не говорила, Адам. Ты несправедлив.Я молюсь за него каждый день. Сколько тысяч раз я спрашивала небо: почему, нупочему мой отец превратился в зверя? Почему он не сидит благообразным старцемна крыльце, с трубкой в одной руке и стаканчиком виски в другой? Почему он сталку-клукс-клановцем, убившим ни в чем не повинных детишек и разрушившимсобственную семью?

– Может быть, он не собирался их убивать?..

– Но ведь они мертвы, правда? Присяжныесказали, что это он их убил. Мальчиков разорвало на части, их и похоронили-то водной могиле. Кому какое дело, собирался он их убивать или нет? Он там был,Адам.

– Важна любая деталь.

Резко поднявшись, Ли потянула его за руку.

– Иди сюда!

Она подвела Адама к самому краю крутоуходившего вниз склона, откуда открывался вид на городские кварталы Мемфиса.

– Видишь здание с плоской крышей, ближайшее кнам, фасадом смотрит на реку?

– Да.

– В нем пятнадцать этажей. От правого верхнегоугла отсчитай вниз шесть, ясно?

– Ясно.

– Теперь найди четвертое окно, оно освещено.Нашел?

– Да.

– А теперь догадайся: кто там живет?

– Откуда мне знать?

– Рут Крамер.

– Рут Крамер! Мать?

– Именно так.

– Ты с ней знакома?

– Однажды мы встретились совершенно случайно.Меня представили ей как Ли Бут, супругу известного в городе Фелпса Бута. Этобыла акция по сбору средств в пользу балетной труппы, если не ошибаюсь. Преждея старалась избегать ее общества.

– Но город-то небольшой.

– Просто маленький. Так вот, если бы о Сэме тыспросил у нее, что бы она тебе ответила?

Адам неотрывно смотрел на желтый квадрат окна.

– Не знаю. Говорят, она до сих пор неоправилась.

– Не оправилась? Она потеряла семью. Живетсовершенно одна. Думаешь, для нее имеет какое-то значение, вынашивал ли мойотец планы убийства ее детей? Вряд ли, Адам. Бедной женщине хватает того, чтосыновья ее вот уже двадцать три года лежат в земле. Ей известно, что бомбузаложил некий Сэм Кэйхолл. А если бы в ту ночь Сэм мирно спал рядом с супругой,маленькие Джошуа и Джон остались бы живы. Сейчас им исполнилось бы по двадцатьвосемь, оба получили бы хорошее образование, а Рут вместе с Марвином счастливонянчила бы внуков. Ей не важно, кому предназначалась бомба, важно лишь то, гдеи в какое время прозвучал взрыв. Ее мальчики мертвы, и этим все сказано.

Сделав пару шагов назад, Ли опустилась вкачалку, подняла со столика стакан, пригубила.

– Пойми меня правильно, Адам! Я противсмертной казни. В данную минуту я, наверное, единственная в штатепятидесятилетняя женщина, чей отец ждет исполнения приговора. Это варварство,дикость, это жестоко и аморально, согласна. Но не забывай о жертвах! Они имеютправо требовать возмездия. Они его заслужили.

– Рут Крамер тоже жаждет возмездия?

– Безусловно. Она сторонится прессы, затооказывает активную поддержку жертвам преступлений. Много лет назад газетыцитировали брошенную ею в зале последнего суда фразу: “Когда Сэма Кэйхоллабудут казнить, я займу место у окошка свидетеля”.

– А как же библейские заветы о прощениигрехов?

– Не помню, чтобы отец просил у кого-топрощения.

Усевшись на подлокотник кресла, Адам принялсявнимательным взглядом изучать мыски ботинок. Хозяйка дома вновь сделала большойглоток из стакана.

– Хорошо, тетя Ли, что же мы предпримем?

– Забудь про “тетю”.

– О`кей, Ли. Итак, я здесь. Я не намеренуезжать, я завтра повидаюсь с Сэмом и твердо рассчитываю представлять его интересы.

– Входит ли в твои планы действовать безизлишней огласки?