Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад

— Как! — воскликнул он, рассматриваявосхитительный и свежий зад, который первым привел его в возбуждение. —Что такое? Неужели я мог пройти мимо такой красоты! Эта восхитительная девочкаимеет и другие девственные цветы, а я не сорвал их! Какая небрежность! Надонемедленно прочистить эту дивную жопку, которая доставит мне в сто раз большеудовольствия, чем вагина; надо, черт меня побери, разворотить ее, разорватьпополам без всякой жалости!

Ничто не мешало ему еще раз осквернить неподвижное,беззащитное тело, и злодей уложил свою жертву в положение, благоприятное дляосуществления коварных замыслов. Увидев крохотное отверстие, которое он жаждалпробить, злодей пришел в восторг от явного несоответствия размеров, и вонзилтуда свое орудие, даже не потрудившись увлажнить его: все эти мерыпредосторожности, порождаемые страхом или человечностью, незнакомы пороку иистинному сладострастию: в самом деле, почему бы не заставить страдать предметстрасти, если его боль увеличивает наше наслаждение? Содомит проник ввожделенную пещерку и добрых полчаса наслаждался своей жестокостью, может быть,он еще дольше оставался бы там, если бы природа, не лишив наконец его своихмилостей, не прекратила его удовольствия.

В конце концов коварный злодей ушел, оставив на земленесчастную жертву своего распутства — без средств, обесчещенную и почтибездыханную.

О человек! Вот ты каков, когда слушаешь только голос своихстрастей!

Жюстина, придя в себя и ощутив свое жуткое состояние,захотела умереть.

— Чудовище! — заплакала она. — Что плохого яему сделала? Чем заслужила такое жестокое обращение? Я спасла ему жизнь,вернула богатство, а он отобрал у меня самое дорогое; даже тигры, живущие всамых диких лесах, не осмелились бы на такое преступление. Первые ощущения болии унижения сменились недолгим изнеможением; ее прекрасные глаза, наполненныеслезами, машинально обратились к небу, сердце ее устремилось к ногамВсевышнего. Чистый, сверкающий звездами свод, строгая ночная тишина…торжественный образ мирной природы, контрастирующий с потрясением души беднойдевочки — все вокруг нее источало сумрачный ужас, из которого тут же родиласьпотребность молиться; она опустилась на колени перед этим всемогущим Богом,которого отрицает разум и в которого верит горе.

— Святый и всемогущий Боже, — начала она сквозьрыдания, — ты, кто наполняет меня в этот ужасный момент неземной радостью,кто не позволил мне покуситься на мою жизнь, о защитник мой и наставник, явзываю к твоему милосердию, я молю тебя о милости; взгляни на мою нищету и моистрадания, на мое смирение и мои надежды! Боже всемогущий, ты знаешь, что яслаба и невинна, что меня предали и обесчестили; я хотела творить добро потвоему примеру, и за это ты наказал меня своей волей. Пусть же она свершится, оГосподи, я с радостью принимаю все твои священные планы, я принимаю ихбезропотно и не буду пенять на них. Но если я найду здесь, на земле, толькотернии, позволь мне, о Господи Всемогущий, молить, чтобы ты призвал меня ксебе, молиться тебе и боготворить тебя вдали от этих развратных людей, которыепринесли мне, увы, одни лишь несчастья и своими коварными и кровавыми рукамишвырнули меня для забавы в море слез и в пропасть страданий!

Молитва утешает несчастных; небо — их сладкая иллюзия, и онистановятся сильнее после того, как прильнут к ней устами. Тем не менее трудносделать из этого физического факта какие-нибудь выводы в пользу существованияБога: состояние несчастья — это состояние исступления, но разве могут детибезумия внимать голосу разума? Жюстина поднялась, привела в порядок одежду иотправилась в путь.

Совсем другие мысли питали сознание Сен-Флорана. На светеесть души, для которых преступление заключает в себе столько очарования, чтоони никогда не могут им насытиться; первое преступление для них всего лишьступень к следующему, и удовлетворяются они только тогда, когда выпьют чашунаслаждений до самого дна.

— Какие сладкие плоды я сорвал! — говорил себепредатель, сидя под деревом в двухстах шагах от места своегопреступления. — Какая это была невинность! Какая свежесть! Сколько грациии очарования!.. Как она меня возбуждала, как воспламеняла мои чувства!.. Я бызадушил ее, если бы она оказала хоть какое-то сопротивление… Может быть, я зряоставил ее в живых… Если ей встретиться кто-нибудь, она может на меняпожаловаться… меня могут настигнуть, и тогда я пропал… Кто знает, до чего можетдойти месть обиженной девчонки? Надо бы ее прикончить… Если одним ничтожнымсозданием на земле будет меньше, ничего от этого не изменится: это просточервь, которого я раздавлю мимоходом; это ядовитое животное, которое грозит мнесвоим жалом, и я не должен допустить, чтобы оно меня поразило; нет ничегодурного в том, чтобы избавиться от тех, кто хочет навредить нам… Поэтомураздумывать нечего.

Однако несчастной Жюстине, которую рука провидения должнабыла провести по всему тернистому пути злоключений, не суждено было умереть втаком юном возрасте. Сен-Флоран рассвирепел, не обнаружив ее на месте; он звалее, она его слышала и бежала еще быстрее. Оставим злодея наедине со своимотчаянием, пусть он идет своей дорогой, быть может, когда-нибудь он нам еще встретится.Ход событий вынуждает нас разматывать нить приключений нашей кроткой Жюстины.

— Опять это чудовище, — с тревогой думала она,ускоряя шаг, — чего он еще от меня хочет? Ему мало того, что он такжестоко надругался надо мной? Чего еще ему не хватает?

И она спряталась в густом кустарнике, чтобы не нашел еечеловек, который без сомнения собирался убить ее. Там она провела остаток ночив ужасном беспокойстве.

— Вот так, — подумала она, когда начинался новыйдень, — значит правду говорят, что есть человеческие существа, к которымприрода относится так же, как к диким зверям? Которые вынуждены прятаться отдругих людей? Так какая разница между ними и мною? Стоило ли появляться на светдля столь печальной участи?

Слезы ручьями текли из ее прекрасных глаз, когда онапредавалась таким печальным размышлениям. И в это время послышался неожиданныйтреск сухих веток.

— О Господи, наверное это он, злодей! — затрясласьона от страха. — Он ищет меня, хочет моей погибели, хочет покончить сомной; я пропала.

Она поглубже забралась в скрывавшие ее кусты и прислушалась.Шум производили двое мужчин.

— Сюда, дружище, — говорил тот, что казалсягосподином, юноше, следовавшему за ним, здесь нам будет удобно. Во всякомслучае в этом глухом месте жестокий рок в лице моей матери, которую я ненавижу,не помешает нам вкусить сладостные плоды удовольствия.

Они подошли ближе и устроились совсем рядом с Жюстиной, такчто она слышала каждое их слово и видела каждое движение. Затем хозяин,которому на вид было года двадцать четыре, спустил панталоны своего спутника,чей возраст был не более двадцати, начал массировать ему член, сосать его иприводить в надлежащее состояние. Этот спектакль продолжался долго…омерзительно долго и был наполнен эпизодами похоти и мерзости, которые должны былипривести в ужас Жюстину, еще не оправившуюся после примерно таких же гадостей.Но в чем же они заключались?