Забытые союзники во Второй мировой войне - Сергей Брилев

Следствия для остальных

Тогдашние правители Кубы вот уж точно были под влиянием не мексиканской, а именно парагвайской школы мысли: то есть в отношениях с СССР сознательно избрали не осторожное сближение, а бдительную дистанцированность. Например, когда в 1925 году к Кубе подошло советское судно «Вацлав Боровский», то власти порта Карденас так и не пустили корабль под красным флагом к причалу[34]. В итоге тогдашний секретарь кубинской компартии Антонио Мелья добирался до своих советских товарищей вплавь.{42}

«Известия» в те дни писали:

Чуть больше повезло поэту Владимиру Маяковскому. Через десять лет после триумфальных гастролей в Гаване россиянки Анны Павловой он, счастливый обладатель «серпасто-молоткастого», потому только и смог высадиться в Гаване, что был транзитным пассажиром несоветского парохода. Впечатления от острова у него, как мы уже видели, были самые яркие. И самые разные:

Реакцию прохожих Маяковский описал совершенно верно. У себя на острове кубинские коммунисты были тогда ещё в меньшинстве. А кубинские власти если и шли на контакты с СССР, то лишь эпизодически.

Стоит ли говорить, что на довоенной Кубе никакого советского постпредства так и не появилось? Впрочем, даже там в Латинской Америке, где во второй половине 1920-х всё-таки имели дела с СССР времён НЭПа, со сталинским Советским Союзом отношения свернули. Так, первое советское посольство в Мексике просуществовало всего-то до 1930-го, ставшего «годом великого перелома». Из Аргентины выгнали даже «Южамторг» (что в этой книге станет предметом отдельного разговора). А в Уругвае первая советская дипмиссия проработала только в 1933–1935 годах.

Таким образом, на начало Великой Отечественной войны из всех стран Латинской Америки у Советского Союза дипломатические отношения были только с Колумбией — да и то только на бумаге, так как обмен посольствами не состоялся. Но, кстати, именно президент Колумбии Д. Камарго и сформулировал всё после триумфа советского оружия у Сталинграда, после чего и наступил перелом и на дипломатическом фронте. Д. Камарго написал И. Сталину, что советские солдаты «первыми добились того, что свели на нет казавшиеся серьёзными и непреодолимыми успехи врага и изменили исход войны»“.

Дипломатический Сталинград

Даже когда в Москве затеяли реконструкцию «большой Ленинградки», пытаясь сделать ее одной сплошной трассой без наземных пешеходных переходов, минимум, один светофор остался. Это — светофор на пересечении Ленинградского проспекта с улицей Правды.

Старожилы до сих пор называют его «сталинским». Легенда гласит, что когда здесь, на бывших дачных участках Ямского поля, построили комбинат издательства «Правда», то на улице Правды (тогда это название писали с кавычками) специально поставили светофор с левой стрелкой: чтобы удобнее, без лишних разворотов, было возить главные политические и идеологические статьи на просмотр членам Политбюро в Кремль. Возможно, это всего лишь легенда. Но такой светофор существует.

Вычитывал или нет Сталин гранки про прибытие в СССР дипломатов из первых стран Латинской Америки, восстановивших дипотношения с Советским Союзом, неизвестно. Но редакторы газет «Правда» и «Известия» явно и так знали, что делали, обеспечивая в апреле-мае 1943 года соответствующий информационно-пропагандистский фон — пусть даже речь в этих заметках могла идти о странах, с которыми отношения ещё только предстояло установить.

Например, весной 1943 года вдруг популярной стала тема… Боливии. 22 апреля «Правда» рассказала о том, что «США оказывают помощь Боливии в расширении производства каучука в бассейне реки Амазонка». В номере за 7 апреля «Правда» (как бы между делом) сообщила о визите туда вице-президента США Уоллеса. С тем, чтобы назавтра уточнить: Боливия объявила войну странам «Оси». А 17 мая — рассказать о пребывании президента Боливии Пеньяранды в Соединённых Штатах.

Одна беда: из таких публикаций выходило, что страны Латинской Америки — бесспорный «задний двор» США. Ведь это американцы давали кредиты, наносили визиты и принимали гостей. Вот и Боливия, например, установила дипотношения с Советским Союзом только 18 апреля 1945 года.

Но «Правда» уже и в 1943 году знала, что делала. Она готовила своих читателей к тому, что и в СССР вот-вот появятся посланцы не Боливии, так других латиноамериканских республик.

Например, 22 апреля 1943 года, на четвертой полосе мелким шрифтом — сообщение о встрече президентов США и Мексики. А 2 мая и, естественно, на первой полосе — послание от президента Мексики Камачо уже и товарищу Сталину. Его передал прибывший теперь и в Кремль мексиканский посланник.

Первый кубинский посланник физически приехал позже. Но первой установила дипотношения с СССР всё-таки не Мексика, а Куба. Напомню, что она сделала это, даже не дожидясь исхода Сталинградской битвы. И ей, родной Кубе, я уделю всё-таки чуть больше внимания.

Время вернуться в лабиринт старогаванских улиц.

Старьё?

Заведение, о котором речь пойдет дальше, это — уже никакой не бар-ресторан, но, к счастью — и не Комитет защиты революции[36]. Это заведение — скорее, резервация полузабытого прошлого.