Однажды в Америке - Александр Афанасьев

Дом был почти пуст, большая семья разъехалась, дети выпорхнули из гнезда. Судя по фотографиям, они не были ортодоксами.

Двенадцать детей.

В этом я мог только позавидовать евреям-ортодоксам. У них-то с рождаемостью все в порядке – тут и двадцать детей в семье не редкость. Интересно то, что еврейские женщины спокойно рожают и в сорок, и в сорок пять лет. Бывает так, что мать соревнуется со старшей дочерью в том, сколько детей она родит.

Есть два пути в жизни. Первый – увековечить себя в чем-то. Совершить подвиг, написать книгу, проявить себя в политике. И второй – продлить жизнь своего народа, дать жизнь как можно большему количеству детей. Мы все больше выбираем первый путь. Но кто-то выбирает и второй, и еще неизвестно, что будет лет через пятьдесят с нами и с ними.

Дело шло к вечеру, я просто сидел в комнате и ничего не делал, а что тут делать, если ничего нет? Потом меня позвали к столу – еда была простая, американская, но явно приготовленная по правилам кошрута, который здесь никто не отменял.

Владельца дома звали Николас Герман, и он, судя по всему, знал моего отца куда лучше, чем знал его я сам…

Альбом лежал на моих коленях – солидный, тяжелый, в коленкоровой обложке. Альбом, который делали на выпускной. Плотный картон, по одной фотографии на странице. Потемневшие от времени фото…

Настоящие, не цифровые фото.

– Это университет. Это ваш отец, а вот это – я…

Я смотрел на фото… восемьдесят пятый год. Господи, восемьдесят пятый год. МИМО – Московский институт международных отношений. Тогда он еще так назывался – не МГИМО. Как говорил отец – думали мимо́ – а получилось ми́мо.

Первый год Горбачева.

– Как вы сюда попали?

Старый еврей пожал плечами:

– Ну, как. Времена были такие… девяностые. Я и твоему отцу говорил: уезжай. Он не хотел.

– А вы уехали.

– Уехал, – кивнул старый еврей, – и знаешь почему?

…

– Потому что здесь, даже проиграв в жизни, – можно просто жить. Просто жить… хоть на улице, хоть как – но жить. В России тот, кто проиграл, в живых никогда не остается. Он пополняет собой кладбище. А мне хотелось жить. Просто жить, понимаете?

Я кивнул:

– Понимаю. А к Бобу вы какое отношение имеете?

– Он был сержантом у моего сына. В Ираке.

– Был?

– Джоел погиб. Кар-бомба.

– Извините.

– Да ничего…

Боб появился, когда уже стемнело. Он был в форме электромонтера и приехал на пикапе, на котором сзади была вышка подъемная… пикап был размером с наш «ЗИЛ-130». Перед этим хозяин дома позвонил в службу ремонта и сказал, что у него проблемы с электричеством.

Мы не были родными друг другу людьми… ни у одного из нас родных людей, по сути, уже, и было – два одиночки, пытающиеся дожить жизнь достойно. Но, когда мы оказались в гараже, мы обнялись. Крепко, до хруста костей…

– Черт… отпусти, медведь русский, – пошутил Боб, – иначе я начну думать, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства.

– Не дождешься, засранец.

– А черт вас знает… что у вас на уме.

Я заметил, что у Боба в пластиковом кейсе, какой носят все монтеры, лежит пистолет. Его любимый, который он возил с собой в машине, – десятимиллиметровый «Дэн Вессон» с магазином на четырнадцать патронов. Как говорил Боб – с ним можно даже оленя подстрелить.

– Что произошло? Во что ты влип? Какого черта к нам прикопались федералы?

– Это долгая история.

– А торопиться нам некуда.

– Всего не знаю даже я… я всего лишь винтик… точнее, меня попытались им сделать. Как я понял, скоро… начнется государственный переворот. Собственно, он уже идет. В Техасе и по всему Югу что-то происходит… что-то неладное совсем. Правительство собирается ввести чрезвычайное положение по всей стране, под этим предлогом лишить нас конституционных прав и свобод и создать тоталитарное государство. Что будет потом – не знаю. Но боюсь, что война. И скорее всего против твоей России.

Так…

Я достал из пачки пластинку жвачки и сунул в рот, размышляя над тем, что же мне делать с компаньоном, у которого поехала крыша. Как-то неприятно, что рядом с тобой псих и у него под рукой боевое оружие.

Фишка эта шла с девяностых, я тогда в США не жил, но историю этой страны примерно знал. Кончилась холодная война, не стало экзистенциального врага. Стало как-то скучно жить. И вот произошла серия инцидентов, связанных с чрезмерным применением силы федеральными агентами против простых граждан. Самым резонансным, конечно, стало дело Вако, когда сотни федеральных агентов осадили ферму близ Вако, штат Техас, на которой некий Дэвид Кореш организовал харизматическую секту Ветвь Давидова. Когда агенты попытались приблизиться к ферме – давидианцы открыли огонь. Тогда началась осада, которая продолжалась почти три месяца. Наверное, как-то можно было решить дело иначе – но в США федеральные агенты и вообще полицейские обожают «идти в лобовую», с тех пор ничего не изменилось, все только многократно ухудшилось. Они подогнали несколько БМП и пошли на штурм, а перед этим – закачали какой-то усыпляющий газ. Только не подумали, что этот газ еще и горюч. И вот газ от пуль загорелся и несколько десятков человек заживо сгорели в этой адской топке, и это были люди, чья вина в суде не была доказана.

Все это произвело на простых американцев крайне тяжелое впечатление, и появились сказания о черных вертолетах. Якобы у федерального правительства есть какой-то план по лишению американцев всех свобод и установлению тоталитарного режима, и частью этого плана являются черные вертолеты, на которых какие-то агенты перемещаются по стране, похищают людей и делают другие плохие вещи.

Вся эта шиза про переворот и тоталитарное государство продолжалась ровно до того времени, как случилось 9/11 и каждый американец стал носить при себе сотовый телефон и сидеть в социальных сетях. Люди сами отдали свои права и свободы государству, и без всяких черных вертолетов. И даже не заметили этого.

Конечно, и до сих пор были такие люди, которые поселялись в малообжитых местах, не платили налоги и ждали, пока случится какой-то апокалипсис. Их бред не воспринимали всерьез, пока они не начинали угрожать другим людям. Но выживальщики – это одно. А передо мной был отставной мастер-сержант армии США, отслуживший в элитном антитеррористическом подразделении первого уровня и только что побывавший на базе этого подразделения. И от этого глупо отмахиваться.

– Откуда у тебя такая информация?

– Ты знаешь, я частенько бывал по делам в Форте Брегг. У меня там остались друзья, остались сослуживцы. Сначала мне сказали, что мной почему-то интересуется ведомство из трех букв, с которым одни неприятности. Потом они сами вышли на меня.